Помехоустойчивостью радиопри­емного устройства называется способ­ность обеспечивать правильное вос­произведение принимаемых радиопри­емным устройством сигналов в условиях действия помех. Это опреде­ление, имеющее в радиотехнике совер­шенно определенный смысл, с успехом может быть применено к человеку. В настоящее время постоянно приходит­ся сталкиваться с взаимопроникнове­нием терминологии и стоящих за ней понятий из одной области в другую. Используя, например, такие взятые из физиологии и психологии термины, как утомление, тренировка, специали­сты радиотехники с успехом применя­ют их для функциональной оценки ра­диотехнических устройств. Психологи и физиологи в настоящее время также вынуждены привлекать термины и понятия, возникшие в радиотехнике, для адекватного их применения в своей области. Так, например, находит все большее и большее применение тер­мин «надежность» как в отношении отдельных органов и систем, так и в от­ношении более общих свойств челове­ка в целом.

Необходимость введения понятия помехоустойчивости по отношению к человеку-оператору определяется тре­бованиями практики в связи с участи­ем человека в управлении автоматическими устройствами, а также в тех видах деятельности, где поступающая к человеку информация в виде полез­ной сигнализации может быть искаже­на за счет неисправности или неточной работы приборов-индикаторов и в особенности в случаях, когда дея­тельность сопровождается речевым общением, а воздушный канал связи заполнен не только сообщениями между оператором и его абонентом, но и сообщениями между другими опера­торами (радиотелефонная связь меж­ду летчиком и оператором на пункте управления); то же, понятно, относится к работе радиста. Прежде чем оста­новиться на более детальной расшиф­ровке понятия «помехоустойчивость» применительно к человеку, необходи­мо подчеркнуть, что в это понятие не входят все случаи устойчивости дан­ной заданной деятельности к воздей­ствию любого внешнего возмущения, могущего повлиять на ход выполнения работы. Так, полностью исключают­ся случаи внезапного заболевания оператора, случаи, когда выполнение деятельности невозможно или затруд­нено по каким-либо физическим причинам (например, недостаточная освещенность).

Также в понятие «помехоустойчи­вость» не входит способность челове­ка противостоять воздействию дистан­тных раздражителей внезапного и сильного действия, то есть тех раздражителей, которые И.П. Павлов назы­вал внешним тормозом¹. Под помехо­устойчивостью оператора мы понима­ем качество или способность человека осуществлять активный выбор, прово­дить тонкое различение и действовать в соответствии с заданной программой в условиях воздействия раздражите­лей, близких по своему характеру к за­данным рабочим элементам (слова — для работ с речевым отсчетом, числа и цифры — для счетных операций).

Экспериментальное исследование помехоустойчивости и определение его как индивидуально-психологичес­кого свойства личности было впервые проведено на летном составе. На ос­новании этих работ нами было пред­ложено понятие помехоустойчивости применительно к человеку-оператору. Этим исследованиям предшествовало изучение отдельных летчиков, испы­тавших в полете внезапно возникаю­щие и быстро преходящие состояния неясности в восприятии окружающе­го, переживания «потери нити мыс­лей», прилива жара к голове.

После того как были исключены такие факторы, как внезапное заболе­вание летчика, неблагоприятное воз­действие специфических факторов по­лета (кислородное голодание, перегрузка), весь полет был подвергнут поэтапному анализу деятельности человека в каждый данный простран­ственно-временной промежуток дея­тельности. Во-первых, было выяснено, что указанные состояния подверга­лись немедленному обратному разви­тию, как только летчик менял режим полета. Далее было установлено, что непосредственная причина возникно­вения вышеописанных трудных состо­яний лежит в особенностях деятельно­сти, именно в особенностях взаимо­отношения действий по управлению и информации, необходимой для выполнения этих действий. Во всех ука­занных случаях имела место «избыточ­ность информации» в том смысле, что основной источник информации как бы дублировался другим. В одних слу­чаях речь шла о том, что ведомый лет­чик не только пользовался показани­ями своих приборов, но одновремен­но всматривался в силуэт впереди летящего самолета, используя его как дополнительный указатель направле­ния. Летчик, переживший затрудне­ние в воздухе, не расценивал указанную ситуацию как возможный источник затруднения и даже высказывал мнение о том, что впереди летящий самолет, указывающий ему направление, как бы избавлял его самого от определенной нагрузки.

В других случаях трудные состоя­ния возникали в связи с усиленными запросами с земли, дополнительными корректирующими командами, в этих случаях и по субъективной оценке излишние запросы с земли воспринима­лись как «мешающее обстоятельство».

Следует подчеркнуть, что трудное состояние, как уже указывалось выше, полностью проходило, как только из­менялись вызывающие его условия. Эти состояния были сопоставлены с имеющимися в неврологической лите­ратуре указаниями на возможность возникновения внезапных (приступо­образных) трудных состояний. Так, С.Н. Давиденковым (1952) были описа­ны трудные состояния, возникающие у лекторов в случаях, когда не совсем уве­ренные в своей памяти, они, строя свое сообщение целиком на устной речи по памяти, в то же время подчитывали ле­жащий перед ними письменный текст этой лекции. Таким образом, и у летчи­ков, и у лектора возникала необходи­мость одновременного совмещения двух близких деятельностей, стремя­щихся к слиянию, чего, однако, по ус­ловиям делать было нельзя.

Как известно, подобные явления были в свое время описаны Раншбургом (1905) с упоминанием о «стремле­нии» к слиянию единого. «Торможе­ние» близких раздражителей наблюдал и Б.С. Алякринский (1959) при тахистоскопическом предъявлении гетеро­генных и гомогенных буквенных и числовых рядов.

В экспериментах с подсказом чис­ла при работе с цифровыми таблицами по заданной программе удалось выя­вить, как число, направленное в виде подсказа, при неблагоприятном вре­менном раскладе легко становилось помехой, вызывая реакцию озадачен­ности, персеверации, вплоть до полно­го прекращения деятельности с разви­тием иногда и адаптационно-вегета­тивного срыва в виде потоотделения, замедления пульса и появления в элек­троэнцефалограмме медленных волн.

Помеховоздействующий эффект «подсказки» может быть хорошо про­иллюстрирован словами К.С. Станис­лавского: «По-моему, тот суфлер хо­рош, который умеет весь вечер мол­чать, а в критический момент сказать только одно слово, которое вдруг выпало из памяти артиста, но наш суф­лер шипит все время без остановки и ужасно мешает, не знаешь куда девать­ся и как избавиться от этого не в меру усердного помощника, который точно влезает через ухо в самую душу. В кон­це концов он победил меня, я сбился, остановился и попросил его не мешать мне» (Станиславский К.С., 1938, с. 33).

Таким образом, заготовленные тек­сты, подсказы могут и не выполнить своей полезной информационной роли, а оказаться раздражителями-по­мехами с неожиданно сильным сбивающим действием. Отсюда закономер­но искать объяснение в том факте, что и при подсказе, и при подчитывании письменного содержания устной речи, и при командах с земли летящему в воздухе самолету создается как бы «двойник» деятельности, как бы два текста, одинаковых (или близких) по содержанию, но смещенных во време­ни. Эта близость раздражителей, имеющих сигнальное значение, требу­ет большого нервного напряжения. Именно информационный характер подсказа с земли при потребности (при этих видах деятельности) в быстрой и оперативной информации не позволя­ет от него отстроиться, без серьезного риска нарушить самое производимую деятельность. Важно отметить, что в случаях пользования «вторым текстом» человек сам создает второй текст как страхующее средство, не отдавая себе отчета в том, что это «средство» может стать помехогенным фактором.

Экспериментальные данные

Для воспроизведения этих состоя­ний сначала только в целях наблюде­ния происходящих при этом явлений нами совместно с Л.Д. Чайновой была использована следующая методика (1957-1959).

Исследуемому предлагалось вы­полнить работу с цифровой таблицей, на которой в 49 квадратах были разме­щены цифры черного (от 1 до 25) и красного (от 1 до 24) цветов в случай­ной комбинации, исключающей воз­можность запоминания. Испытуемый должен был поэтапно и, вместе с тем, непрерывно вести счет черных чисел в возрастающем, а красных в убывающем порядке, чередуя между собой эти действия, и показывать, соответствен­но, то черную, то красную цифру на таблице. Ответы протоколировались и одновременно отмечались на ленте электроэнцефалограммы, запись ко­торой велась непрерывно в процессе всего обследования. Запись биопотен­циалов производилась с затылочных, теменных и лобных областей (монопо­лярно и биполярно). Данные факти­ческих ответов обследуемого отража­лись в виде графиков, представляющих собой два столбца цифр (по порядку ответов сверху вниз), для на­глядности разведенных в верхней и нижней части на расстояние, пропор­циональное числовой разнице между цифрами соответствующей пары та­ким образом, что числа черного и красного рядов с наименьшей разни­цей (12-13) непосредственно примы­кали друг к другу. Временной промежуток между ответами представляется в установленном мас­штабе напротив соответствующей цифры: для черного ряда слева направо, для красного ряда справа налево (см. рисунок 1).

Рисунок 1

Эксперименты проводились в усло­виях обычного атмосферного давления и в условиях гипоксии. Анализ полу­ченных данных проводился путем од­новременного сопоставления: 1) дан­ных общего наблюдения, 2) фактичес­ких результатов работы в графическом изображении и 3) динамики биопо­тенциалов. Всего было проведено 200 исследований, из них 80 в условиях гипоксии. Эта методика создавала не­прерывную регламентированную дея­тельность, которая включала в себя два «разнонаправленных», но близких по смыслу умственных действий, связан­ных с «построением» черного и крас­ного ряда. Следует подчеркнуть, что трудность работы не была постоянной, она нарастала к середине работы по мере уменьшения числовой разницы между рядами. Все это способствовало требованию воспроизведения выше­указанных условий как для случая, опи­санного С.Н. Давиденковым (1952), так и для наших наблюдений.

Приближением к условию действи­тельности способствовала необходи­мость зрительного переключения с од­ного раздражителя на другой при поис­ке и показе цифры. В течение всей пробы производилась запись электро­энцефалограммы. Наиболее удачной оказалась одновременная монополярная запись с затылочных областей и би­полярная с точек (темя — лоб). Чернильная система регистрации позволя­ла следить за ходом исследования в течение всего периода времени. Ана­лиз каждого исследования строился на принципе сопоставления в каждый данный отрезок времени: 1) данных общего наблюдения, 2) соответствую­щего отрезка кривой ЭЭГ и 3) факти­ческого результата работы. Важно от­метить, что обычный анализ кривых при вышеизложенном способе прове­дения исследования был нами суще­ственным образом видоизменен. Речь идет об отношении к тем обычно при­сутствующим в каждой электроэнце­фалограмме «включениям», которые большинством авторов считаются «ар­тефактами», не учитываются и как бы «выносятся за скобки». К ним относят­ся отклонения кривой, связанные с движениями обследуемого (мышечные токи, мигание, движения глазных яб­лок). В нашем исследовании, напротив, учитывались все имеющиеся отклоне­ния в ЭЭГ. Поэтому после калибровки обычной записи ЭЭГ в покое и иссле­дования феномена депрессии (блока­ды) альфа-ритма при засвечивании глаз производилась запись на ЭЭГ горизон­тальной и вертикальной «строчки-пробежки» глазных яблок по таблице. Это облегчило анализ кривых, для оценки которых (помимо общепринятых кри­териев) использовались еще и мига­тельные движения, движения глазных яблок, а также появление мышечных токов в кривой ЭЭГ и их иррадиация на безмышечные области головы в со­ответствии с данными, полученными И.С. Беритовым и его сотрудниками (Беритов, Гедеванишвили, Воробьев,1943). В ходе исследования выясни­лось что момент ответа-показа очеред­ной цифры сопровождается появлени­ем в кривой ЭЭГ характерного для каждого обследуемого рисунка. Эти фрагменты кривой ЭЭГ, соответствую­щие реализованным ответам-показам, оказались впоследствии адекватным по­казателем «идеомоторных ответов».

Полный вариант статьи размещен на видеоприложении к журналу.