Существующие работы по психоло­гии терроризма как отечественных, так и зарубежных ученых направлены, в основном, на изучение типологии тер­роризма, мотивов и особенностей лич­ности террористов. При этом недоста­точно исследованными остаются во­просы, связанные с психологическими последствиями терроризма, а также ролью средств массовой информации (СМИ) в процессе их формирования. Очевидно, что основной целью терро­ризма являются не физические, а бо­лее масштабные и долгосрочные соци­альные и психологические послед­ствия. При этом следует уточнить, что именно СМИ во многом определяют характер (позитивный или негатив­ный) данных последствий и степень их проявления.

Естественно, что последствия по­зитивного характера, такие, как патри­отизм или взаимовыручка вследствие групповой сплоченности, также весь­ма вероятны, но встречаются они реже и проявляются не столь ярко, как не­гативные. Поскольку терроризм име­ет патогенный, разрушительный ха­рактер, губительный как для отдельно­го человека, так и для общества в целом, стоит обратиться к изучению его отрицательных последствий, их динамики, а также изучить факторы, способствующие их развитию или ре­дуцированию.

Последствия представляют собой основание для формирования в обще­стве определенного отношения к тер­рористам, в том числе и положитель­ного. Оно может проявляться не толь­ко в пассивном одобрении или сочувствии, но и в осознанном желании индивида, группы присоединить­ся к уже существующей террористи­ческой организации или перенять ее опыт для достижения собственных це­лей, в том числе противозаконного и антисоциального характера. Кроме того, психологические последствия — это информационная база для людей, обладающих диспозицией для совер­шения насильственных действий, в том числе и террористических актов, но не проявлявших свою активность по причине дефицита информации о себе подобных [13, 14].

Таким образом, основной целью современного терроризма является демобилизация общества, его раскол, формирование атмосферы страха, не­уверенности и уязвимости. Несмотря на то, что террористические акты про­исходят значительно реже, нежели крупные авиакатастрофы, аварии на угольных шахтах или автодорогах, сте­пень субъективного восприятия риска, вероятность стать следующей жер­твой террористического акта у обыва­теля чрезвычайно высока, особенно в первое время после преступления.

В основе подобной реакции стра­ха и уверенности в повторении терро­ристического акта лежит его специ­фичность и отличие от других пре­ступлений и катастроф. Среди них: целенаправленность, разрушитель­ные последствия; эмоционально окра­шенный и запоминающийся, в т. ч. и благодаря СМИ, характер происше­ствия; его непредсказуемость, неизве­стность причин и невозможность кон­троля и избегания. Сцены с места со­вершения террористических актов надолго и прочно запечатлеваются в памяти обывателя [12]. Отличитель­ной чертой терроризма является стремление запугать большое количе­ство людей, неясность мотивов терро­ристов (для населения), анонимность и отсутствие конкретных целей (targets) нападения [18]. При террори­стическом акте физические жертвы являются побочной целью, средством для распространения страха смерти на широкие аудитории через СМИ. Ос­новная его цель — активация и стиму­лирование страха смерти у обывате­лей. При этом интенсивность и сте­пень страха, как правило, неадекватна степени реальной угрозы теракта, зна­чительно превосходя ее. Немаловаж­ными факторами такой диспропорции являются неопределенность и непред­сказуемость дальнейших действий террористов, беспомощность властей, которые воспринимаются населением через СМИ.

Говоря о негативных последствиях данного вида преступлений, напря­мую связанных с деятельностью СМИ, особо следует отметить процесс леги­тимизации агрессии среди населения. Под легитимизацией агрессии пони­мается процесс обоснования приемле­мости и оправданности различных форм агрессии путем приписывания им легитимного статуса. Иллюстраци­ей могут служить агрессивные и на­сильственные действия солдата на войне, которым он приписывает леги­тимный статус согласно профессио­нальным нормам («я исполняю при­каз») и гражданскому долгу («я защи­щаю родину»). Агрессия наделена легитимным статусом в различных общественных сферах: в спорте (дей­ствия боксера на ринге); в СМИ (трансляция насилия); в политической сфере (использование вооруженных сил, закон о смертной казни); в сфере традиций и т. д.

Поэтому наблюдение сцен насилия в СМИ, в том числе и террористичес­ких актов, способно приводить к из­менению установок обывателя на агрессию и проявление насилия в ре­альной жизни. Частая демонстрация насилия приводит не только к сниже­нию чувствительности к нему, обыва­тель привыкает к насилию, восприни­мает его спокойно, без осуждения и, что самое опасное, допускает возмож­ность его использования для достиже­ния собственных целей. Трансляция насилия, а тем более — его эффектив­ности приводит к тому, что оно начи­нает восприниматься как оправдан­ное, справедливое и полезное сред­ство. Человек начинает имитировать увиденную модель поведения, которая обладает для него более ценными качествами и приемлемыми способами функционирования. С явлением леги­тимизации насилия связан и процесс изменения в моральной сфере челове­ка, принятие им насилия как способа достижения своих целей. С помощью различных приемов человек способен редуцировать возникшее самоосужде­ние и преодолеть моральные барьеры, препятствующие совершению насиль­ственных действий. Эффективное, ре­зультативное применение способов самооправдания способствует стрем­лению снова и снова использовать на­силие в своих целях, его закреплению в поведении.

Группа психологов во главе с А. Бан­дурой с помощью ряда исследований, проведенных среди сотрудников ис­правительных учреждений («execution team» — группы, исполняющей смерт­ные приговоры), сформулировали ос­новные способы самооправдания, к которым прибегают террористы, со­трудники силовых ведомств и обыва­тели в процессе легитимизации насилия [4, 5].

1. Моральное самооправдание.

При совершении противоправных поступков или насильственных дей­ствий, санкционированных государ­ством, человек начинает трактовать свое поведение как необходимое для нации или совершаемое в защиту ре­лигии или идеологии группы, к кото­рой он принадлежит. Частым случаем является ссылка на Библию или дру­гие религиозные и идеологические трактаты. Это способствует «перево­площению» преступника в «борца за...» или добропорядочного гражда­нина в бойца. Происходит изменение не на личностном уровне (уровне агрессивности и т. д.), а внутренний пересмотр взглядов на насилие, в час­тности, на убийство, что делает впол­не возможным и оправданным его со­вершение. При этом способ морально­го самооправдания функционирует эффективней, если совершаемое на­силие скрывается за пространными, расплывчатыми формулировками или создается намеренный дефицит ин­формации о последствиях. В случае с санкционированными государством действиями, к факторам, повышающим эффективность данного способа, относят и наделение субъекта насильственных действий официальными полномочиями, желательно в составе некоторой группы.

2. Утилитарное (экономическое и юридическое) самооправдание.

Данный способ также относится к насильственным действиям, которые санкционированы государством. В ча­стности, смертная казнь или диверси­онные акции. В первом случае речь идет об экономически невыгодном пожизненном заключении смертников и их потенциальной опасности даже за стенами тюрем, во втором — о превентивных акциях, устраняющих потенциальную угрозу национальной безопасности.

3. Сравнение своих действий с дру­гими, более жестокими — «выгодное сравнение».

Для самооправдания при соверше­нии насильственных действий человек прибегает к сравнению своих поступ­ков с другими. Но при этом в качестве эталона для сравнения намеренно вы­бираются более жестокие поступки. Подобным образом человек реабилитирует себя, создает впечатление «нужности» и благожелательности совершенного поступка. Создание образа социальной желательности по­ступка происходит путем приписыва­ния ему моральной и социальной ценности. В частности, террористы сравнивают собственные акции с си­ловыми акциями со стороны государства и наоборот. В результате сравне­ния возникают оправдания типа: «пре­ступники понимают только язык силы...» или «одна жесткая и жестокая силовая акция предотвратит сотни преступлений в будущем.», «нас меньше, поэтому нас игнорируют, и единственный способ быть услышанными — террор.».

Но борьба с террористами их же методами может привести к противо­речивым последствиям. С одной сто­роны, прибегая к тому же сравнению, государство отвечает насилием на на­силие: осуществляются карательные операции, не ведутся переговоры с террористами и т. д. Делается это с це­лью предотвращения терактов в буду­щем. Но подобная политика не всегда себя оправдывает. В частности, в си­туации с захватом заложников сило­вые методы решения могут «сыграть» отрицательную роль, поскольку риску подвергаются не только террористы, но и заложники. В этом случае обще­ство может неоднозначно отреагировать на действия властей.

Государство может рассматривать­ся в невыгодном свете, а именно как жесткий и жестокий институт власти, который не заботится о гражданах, а слепо следует своим принципам. Воз­никает образ тирана и деспота, кото­рый, в свою очередь, чрезвычайно вы­годен террористам и подтверждает их апелляцию к жестокости государства, к которой они прибегают при сравне­нии. Это может способствовать под­держке террористов со стороны обще­ства, принятию их идеологии, методов борьбы и, в конечном счете, желанию вступить в ряды террористической организации. Таким образом, силовые акции ведут к устранению конкретно­го террористического акта, но могут способствовать эскалации активности терроризма в будущем, как ответной реакции со стороны определенных слоев общества. К таким же отрица­тельным последствиям могут привес­ти и контртеррористические меры, связанные с ущемлением гражданских свобод населения (правда, этот вари­ант возможен лишь в странах с демо­кратическим строем, где люди, в отличие от стран с тоталитарным режимом, не привыкли к подобной дискримина­ции своих прав и открыто об этом за­являют) [7].

4. Смещение ответственности.

Террорист, солдат или член коман­ды, приводящей в исполнение смерт­ный приговор, начинает объяснять свои действия, ссылаясь на внешние авторитеты, отрицая собственную ак­тивность в процессе совершения на­сильственного действия. Человек ха­рактеризует себя как пассивного исполнителя, но не организатора, ссыла­ясь на закон, субординацию, приказ лидера группы и т. д. Тем самым он ре­дуцирует процесс самоосуждения и оп­равдывает свой моральный выбор. К промежуточным механизмам данного способа самооправдания можно отне­сти и намеренное игнорирование ин­формации относительно жертв или последствий, что также помогает чело­веку воспринимать себя как подне­вольного исполнителя. Смещение от­ветственности с конкретного исполни­теля достигается и путем расщепления группы на мелкие части и распределе­ния множества мелких обязанностей среди ее членов. Таким образом, каж­дое отдельное действие, например, по­купка машины, аренда жилья для со­вершения террористического акта или затягивание ремней на запястьях смер­тника не трактуется и не воспринима­ется как ключевое в целом процессе со­вершения преступления или казни [5].

5. Диффузия ответственности.

Диффузия ответственности дости­гается тремя способами:

• 
  

  разделение обязанностей между членами группы. Это способствует тому, что человек концентрирует­ся не на моральных аспектах дея­ния, а на технических;

  
  


• 
  

  дробление процесса на множество мелких частей, где каждый отдель­ный этап видится исполнителю безвредным и обыденным;

  
  


• 
  

  групповое принятие решения, где анонимность и раздробленность способствует минимизации ответ­ственности и самоосуждения от­дельного члена группы.

  
  

В качестве примера в данном слу­чае можно привести ответ сотрудни­ка группы исполнения смертных при­говоров (в рамках исследования А. Бан­дуры) [4] на вопрос о самоосуждении и стрессах в связи с работой. Член группы полностью отрицает их нали­чие, ссылаясь на то, что его действия не приводят к страданиям осужденно­го и выглядят вполне безобидно, в связи с чем он не испытывает ника­кого беспокойства по поводу работы (стоит уточнить, что в обязанности этого сотрудника входила посадка осужденного в кресло и фиксация рук ремнями).

6. Дегуманизация жертвы и атрибу­ция вины.

Дегуманизация жертвы происходит путем искаженной оценки человеческих качеств. Жертва перестает воспри­ниматься как живой носитель чувств, идей, надежд и т. д. О ней говорят не как о личности, живом человеке, а как о неодушевленном объекте насилия. Если процесс обезличивания неэффек­тивен, то жертве начинают приписы­вать различные низменные, отрицательные качества и фокусируются лишь на них, полностью игнорируют поло­жительные качества и характеристики. В качестве атрибуций вины может вы­ступать надуманная интерпретация по­ведения жертвы как агрессивного, ата­кующего, провоцирующего и т. д. Лю­бое поведение, его внешние признаки начинают трактоваться агрессором как причина, по которой он в оборонитель­ных целях совершил нападение. Таким образом, вся ответственность за посту­пок переводится на жертву.

7. Эвфемистический стиль пове­ствования.

Часто о совершенном поступке су­дят в зависимости от того, как его пре­поднести, объяснить, описать и опре­делить. То же самое относится и к на­сильственным действиям. Можно, например, говорить о преступлении в неопределенной форме, без уточне­ния исполнителей, средств исполне­ния преступления и последствий. Об­лачать насильственные действия в со­циально приемлемые формы и формулировки. Например, взрыв на­звать «акцией протеста», расстрел приговоренного — «приведением в исполнение», объекты бомбардиро­вок — «точками работы» и т. д.

8. Искажение и пренебрежение по­следствиями.

Агрессор старается не замечать по­следствий совершенных им действий, избегает их, игнорирует или искажа­ет. Особенно эффективно данный спо­соб работает в тех случаях, когда агрес­сор не имеет объективной возможно­сти наблюдать страдания жертвы, когда последствия несут отсроченный характер. Человеку легче совершать преступления, когда он не видит ре­зультата своих действий. Демонстра­ция страданий жертвы может послу­жить преградой для повторного наси­лия. СМИ, особенно — телевидение, все чаще используются и государством и террористами для оправдания себя в глазах общества при проведении жес­токих силовых операций. ТВ рассматривается террористами как инстру­мент влияния на общественность: для запугивания или, наоборот, обретения симпатий и поддержки; для создания образа решительных и стойких борцов за права меньшинства.

Регулярная демонстрация насилия по ТВ не только способствует десенситизации и легитимизации насилия в обществе, но и дает возможность аудитории, особенно молодежной, обучаться новым формам агрессивно­го поведения [6]. Что же касается де­монстрации в СМИ террористических актов, то следует отметить, что к отсро­ченным психологическим последстви­ям в данном случае следует отнести и посттравматическое стрессовое рас­стройство (далее — ПТСР). Оно возни­кает через определенный период вре­мени и длится в среднем около шести месяцев.

Люди, страдающие ПТСР, могут испытывать постоянное чувство стра­ха, ужаса и беспомощности. У них на­блюдается бессонница или кошмары, в которых они возвращаются в психо­травмирующую ситуацию и пережива­ют ее снова и снова. Люди с ПТСР на­чинают пренебрегать своим здоровь­ем. Постоянное напряжение приводит к различным физическим расстрой­ствам, головным болям, гипертонии, язве. Начинаются проблемы не толь­ко со здоровьем, но и семьей, работой. В подобном состоянии отмечаются и попытки суицида.

Психологами выделяются опреде­ленные детерминанты, условия чрез­вычайной ситуации, которые способ­ствуют развитию ПТСР и тревожных расстройств: характер, природа террористического акта; близость к его эпи­центру; наличие опыта подобных со­бытий; социальное окружение и сте­пень близости между жертвами. В этом плане выбор террористами для проведения террористических актов вагонов метро, вокзалов или супермаркетов объясняется не только наличием там большого скопления людей, но и тем, что эти люди не знакомы между собой.

Необходимо отметить, что ПТСР возникает не только у непосредствен­ных участников психотравмирующих событий, но и у сторонних наблюдате­лей, которые с помощью СМИ становятся косвенными участниками про­изошедшего. Поскольку СМИ реали­стично отражают происходящие события, люди вынуждено погружают­ся в них, что может привести к нежелательным последствиям. Группа пси­хологов во главе с С.Н. Ениколоповым проводила исследование, направлен­ное на изучение ПТСР на модели от­раженного в СМИ стрессогенного события — телетрансляции с места за­хвата заложников в театральном центре на Дубровке. В результате было выявлено, что более 20% респондентов, наблюдавших трансляции с места событий, были подвержены ПТСР [1].

Результатом ПТСР могут стать де­прессия, алкоголизм, раздражитель­ность, повышенная агрессивность, от­чужденность [2, 18, 19]. В качестве примера можно привести результаты психологического обследования, про­веденного группой психологов во гла­ве с Р. Панги через месяц после терро­ристического акта в токийском метро­политене. В госпитале был обследован 641 человек, пострадавший от терро­ристического акта. В итоге обследова­ния были получены следующие дан­ные: 32% испытывали страх перед мет­ро, 29% — страдали бессонницей, 16% — непроизвольно многократно проиг­рывали в памяти происшедшее с ними в метро, 16% — страдали депрессией, 11% — стали легковозбудимыми и агрессивными, 10% — страдали от кошмаров и еще 10% стали раздражи­тельными [15].

К отсроченным последствиям тер­рористического акта относится и страх. В отношении терроризма речь идет о вполне конкретном страхе — страхе смерти [3, 11, 17]. Страх смерти естественен и присутствует у каждого человека. Люди отрицают его наличие, но лишь до тех пор, пока сами не стол­кнутся со смертью. Для этого необя­зательно становиться непосредствен­ной жертвой террористического акта. Первичными и наиболее глубинными причинами, вызывающими страх, яв­ляются боязнь физического поврежде­ния и опасение за собственную жизнь. В данном случае речь идет о массовом страхе, транслятором которого часто выступают СМИ, передавая непроверенную, пугающую или основанную на слухах информацию. Это приводит к тому, что не проявлявшие себя глу­бинные страхи за свою жизнь просы­паются у каждого человека, начинает­ся цепная реакция, порождающая мас­совые страхи. Такой массовый страх не просто ослепляет общество и делает его уязвимым. Он является причиной раздоров, в том числе и на религиоз­ной и национальной почве. Людей пу­гает не столько сама возможность тер­рористического акта, сколько непред­сказуемость и неизвестность места и времени его совершения, аноним­ность преступников. Именно подоб­ные механизмы и приводят к тому, что число психологических жертв террористического акта всегда во много раз превышает число физических жертв. В обществе активируется цепная реак­ция на происшедшее в виде паники и страха смерти. А благодаря наличию СМИ эта реакция не встречает геогра­фических и физических преград на пути своего распространения [10, 17].

К психологическим последствиям, которые возникают непосредственно после террористического акта, отно­сятся также шок, паника, отрицание, чувство вины и ужас. Паника — один из наиболее заметных типов поведения толпы, массы и одновременно это осо­бое эмоциональное состояние, возни­кающее как следствие либо дефицита информации о какой-то пугающей или непонятной ситуации, либо ее чрезмерного избытка и проявляюще­еся в стихийных импульсивных дей­ствиях. В общепринятом смысле под паникой понимается массовое пани­ческое поведение, обусловленное ужа­сом. Вероятность развития массовых панических настроений и панических действий может резко возрастать в пе­риоды обострения текущей ситуации. В частности, когда люди ожидают ка­ких-то нерадостных событий. В таких случаях они становятся особо восприимчивыми к различным видам пугаю­щей информации. Частым поводом для паники являются пугающие слухи, распространяемые, в том числе, и ра­ботниками СМИ в стремлении макси­мально быстро пустить в эфир сюжет о чрезвычайном происшествии. Есте­ственно, подобная оперативность от­рицательно влияет на общество. Па­нические настроения в массах усили­ваются и закрепляются после того, как стимул, приведший к панике, повто­ряется или становится более интен­сивным.

Выделяется несколько этапов раз­вития панической реакции как по­следствия террористического акта.

Первый этап — резкий испуг, по­трясение, ощущение неожиданности и шока. Человек воспринимает ситуа­цию как кризисную, угрожающую и безвыходную.

Второй этап — замешательство, в которое переходит потрясение, а так­же связанные с ним хаотичные попыт­ки как-то понять, проинтерпретировать произошедшее событие в рамках своего прежнего, обычного личного опыта. С этим этапом связано чувство реальной, но необъяснимой угрозы, страха.

Третий этап — усиление интенсив­ности страха по психологическим ме­ханизмам «циркулярной реакции» и «эмоционального кружения» [5, 16]. Тогда страх одних людей передается другим, а это, в свою очередь, усили­вает страх первых. Усиливающийся страх стремительно снижает уверенность в способности противостоять критической ситуации и создает у большинства тревожное ощущение обреченности. Завершается этот этап неадекватными действиями, которые ошибочно представляются людям как спасительные и правильные. Напри­мер, агрессивное поведение в отноше­нии других групп людей, отличных от общей массы своими национальными, религиозными взглядами. Паника — это возможная реакция людей на чрез­вычайное происшествие. Массовая паника проявляется по-разному. В од­них случаях люди начинают препятствовать работе спасателей и отказы­ваются покидать место происшествия. Или начинают хаотично и без разбора принимать все имеющиеся в наличии лекарственные препараты, игнорируя их назначение и противопоказания. В толпе наблюдается полное отсутствие контроля людей над своими эмоция­ми и поведением [15].

Очевидно, что современный терро­ризм имеет явную направленность на СМИ. Своей конечной целью терро­ристы рассматривают не максимально возможное количество физических жертв и разрушений, а влияние на ог­ромную аудиторию телезрителей и пользователей сети Интернет. Этому есть несколько причин. Во-первых, освещение террористического акта в СМИ автоматически делает его обще­известным и, как следствие, более за­метным и значимым. Во-вторых, если рассматривать психолого-социальные последствия как приоритетную цель террористов, то достижение этой цели осуществляется именно через трансля­цию террористического акта в СМИ, в частности — на телевидении.

Таким образом, последствия терро­ристического акта распространяются на огромную аудиторию телезрителей, минуя географические и временные барьеры, тем самым увеличивая мно­гократно количество жертв. Г. Мак­кормик в своей работе «Теггог18Ь Decision Making» упоминает слова французского анархиста Леона Лехотье, который говорил, что динамит помогает борцам за свободу совершать более масштабные акции, а пресса — делать их более громкими. Вспомним также высказывание П. Кропоткина о том, что хорошо спланированная акция с привлечением прессы — более эффективный инструмент для провозглашения своей воли, нежели тысячи распространенных брошюр.

Современные террористы разделя­ют мнение своих предшественников [14]. Тот же Г. Маккормик в качестве одного из основных этапов планиро­вания террористического акта выделя­ет активное участие СМИ в освещении акции, требование присутствия пред­ставителей СМИ, например, при за­хвате заложников. Повторное и де­тальное освещение террористическо­го акта — залог увеличения количества жертв в разы. Результатом этого явля­ются эскалация страха и чувства собственной незащищенности, нацио­нальная и религиозная нетерпимость, всплески агрессивного поведения сре­ди населения. А также — популяриза­ция террористов и их методов [8, 14].

Влияние СМИ на формировании психологических последствий терро­ризма чрезвычайно велико в силу на­личия мощного потенциала воздей­ствия на массы. Естественно, оно мо­жет быть как положительным, так и отрицательным. Непрофессиональное освещение событий способствует ис­кажению информации, которая уси­ливает отрицательное эмоциональное состояние людей, повышает степень страха и паники, способствует легити­мизации насилия. Конечно же, речь не идет о том, чтобы запретить трансля­цию насилия, в частности — террори­стических актов, по ТВ. Проблема за­ключается в нахождении оптимальной формы подобной трансляции, которая будет способствовать минимизации отрицательных последствий, а не их развитию в обществе. Обмен инфор­мацией между правительственными структурами и населением (до терро­ристического акта, в течение его и пос­ле) чрезвычайно важен. Людям необ­ходимо подготовиться и практически и психологически к долговременной ситуации угрозы, научиться эффек­тивно реагировать на возникшую опасность.

Немаловажной функцией СМИ является препятствие возникновению в обществе идеализированных пред­ставлений о террористах, устранение слухов и мифов разного толка. Таким образом, вопросы, связанные с осве­щением террористических актов в СМИ, являются не праздными, а практически значимыми и актуаль­ными. А для этого необходимо иметь представление о характеристиках и факторах, влияющих на эффектив­ность выполнения поставленных пе­ред СМИ задач [9].

Список литературы:

1. 
   

   Ениколопов С.Н., Лебедев С.В., Бобосов Е.А. Влияние экстремального собы­тия на косвенных участников // Психологический журнал. — 2004. —Т. 25. — №6. - С. 73-81.

   
   


2. 
   

   Тарабрина Н.В., Агарков В.А., Быховец Ю.В. Практическое руководство по психологии посттравматического стресса. - Ч. 1. Теория и методы. — М.: Когито- центр, 2007.

   
   


3. 
   

   Amdt J., Goldenberg J.L. The worm at the core: A terror management perspective on the roots of psychological dysfunction // Department of psychological science. Applied and Preventive Psychology. — 2005. — 11 — Pp. 191—213.

   
   


4. 
   

   Bandura A., Zimbardo P., Osofsky M. The role of moral disengagement in the execution process // Law and Human Behavior. — 2005. - Vol. 29. — №4.

   
   


5. 
   

   Bandura A. The role of selective moral disengagement in terrorism and counterterrorism // In F.M. Mogahaddam, A.J. Marsella. Understanding terrorism: Psychological roots, consequences and interventions Washington DS // American Psychological Association Press, 2004. — P. 121 — 150.

   
   


6. 
   

   Bandura A. Social cognitive theory of mass communication // Media effects: advances and research. Hillsdale. — N.J.: Lawrence Erlbaum. — Chap. 6. — P. 121—153.

   
   


7. 
   

   Bandura A. Moral disengagement in perpetration of inhumanities // Personality and Social Psychology Rewiev, 1999. — P. 193—210.

   
   


8. 
   

   Bruno S., Dominik R. Blood and ink! The common-interest-game between terrorists and the media // Institute for Empirical Research in Economics University of Zurich. — 2006. — №285, April.

   
   


9. 
   

   Durodie В., Wesseley S. Resilience or panic: the public response to a terrorist attack // Lancet. — 2002.

   
   


10. 
    

    Gillis J.W. Coping after terrorism // The handbook for US Department of Justice. — 2001. — September.

    
    


11. 
    

    Goldenberg J. L., Pyszczynski T., Greenb­erg J., Solomon S. In the wake of 9/11: The psychology of terror.

    
    


12. 
    

    Huddy L., Feldman S. The consequences of terrorism: Disentangling the effects of personal and national threat // Political Psychology.

    
    


13. 
    

    McCauley С. Psychological issues in understanding terrorism and the response to terrorism. — University of Pensilvania, 2001.

    
    


14. 
    

    McCormick G.H. Terrorist decision making // Department of Defense Analysis, Naval Postgraduate School, Monterey, 2003.

    
    


15. 
    

    Pangi R. After the attack: The psychological consequences of terrorism. — Электронный ресурс. — Режим доступа: www.esdp.org

    
    


16. 
    

    Ryan А.М., West В. Effects of the terrorism attacks of 9.11.01 on employee attitudes // Journal ofApplied Psychology. — 2003. — №4.

    
    


17. 
    

    Solomon S., Greenberg J., Pyszczynski T. Pride and prejudice: Fear of death and social behavior // Current directions in psychol­ogical science. American Psychological Society. — 2000. — Vol. 9. — №6.

    
    


18. 
    

    Terry L., Bradley M. Understanding and preparing for the psychological consequences of terrorism // Emergency management: Public health and medical preparedness. — Section 8. — Chap. 44. — P. 689—701.

    
    


19. 
    

    The impact of terrorism on brain and behavior // American College of Neuropsychopharmocology. — 2004. — 21 April.