1. Состояние теории правового государства в России

Основной недостаток отечественной теории правового государства и на сегодня, по нашему мнению, сводится к тому, что сущность правового государства она объясняет исключительно фактом связанности государственной власти своими собственными законами^[1]. Такой подход к объяснению сущности правового государства, зародившийся на Западе, распространился и в России. Именно этот подход к объяснению сущности правового государства в конце XIX в. и в начале XX в. был «подхвачен» и отечественными дореволюционными (до 1917 г.) теоретиками государственно-правовой жизнедеятельности^[2]. Как можно судить из выступлений руководителей нашего государства, они понимают правовое государство примерно так же^[3].

Между тем во многих странах мира (особенно это относится к странам англо-саксонского мира) сразу же был воспринят другой подход. Эти два подхода к сущности правового государства наша отечественная правовая наука до сих пор замалчивает. Она как бы «вцепилась» в подход, который больше устраивает, прежде всего, властей предержащих и продолжает держаться за него. Однако мировая общественно-политическая ситуация все больше и больше нас подталкивает к тому, чтобы мы вырабатывали более критическое отношение к той теории правового государства, под влиянием которой находимся до сих пор. Попробуем обосновать такую необходимость.

Сегодня становиться яснее, что в тех зарубежных странах, где правовое государство в значительной мере является реальностью, под ним понимают государство, учреждаемое гражданским обществом и контролируемое им же или его представительным органом (парламентом). Как показывает та же зарубежная практика, правовое государство учреждается гражданским обществом, ограничивается в своей деятельности конституцией, исходящей от гражданского же общества. В таких правовых государствах парламент является подлинным представительным органом гражданского общества, и он от имени народа контролирует деятельность государственной власти.

Поэтому, в отличие от тех, кто пытается сводить правовое государство к социальному государству, мы считаем, что в теоретическом плане не любое так называемое социальное государство может быть правовым. В то же время современное правовое государство не может не заниматься социальными проблемами. Отсюда правовое государство и социальное государство не корреспондируют между собой как самостоятельные и конкурирующие типы государств. Можно говорить лишь о степени социальной озабоченности правового государства или же о социальной функции правового государства. Социальное государство не является самостоятельным типом государства.

Правовое государство — самостоятельный тип государства. Оно не наслаивается на какой- то другой тип государства. Правовое государство формируется из новых общественных институтов, отсутствующих у государств, не доросших до уровня правового государства. К их числу относятся такие институты, как государствообразующий народ (или гражданское общество), который является источником власти и носителем суверенитета; гражданское общество, которое формирует государственную власть, определяет направление его деятельности и осуществляет эффективный парламентский (законодательный и бюджетный) контроль над деятельностью исполнительной власти; основной (верховной) функцией государственной власти является обеспечение и защита прав и свобод человека и гражданина и некоторые другие.

Эти же институты, по нашему мнению, следует отнести и к типологическим характерным чертам правового государства.

Другими словами, в правовом государстве принципиально меняются характер взаимоотношения между обществом и государством, между государством и личностью. Такое принципиально новое качественное изменение взаимоотношений между обществом и государством характерно для нового этапа развития человечества. Именно поэтому этот этап развития человечества и вошел в историю как Новое время.

Если так подойти к пониманию правового государства, то его подлинная история берет свое начало с периода установления в Англии XVII в. англо-саксонской модели государственности. Эта модель государственности нашла свою реализацию в Англии, а затем в США и в других странах, относящихся к англо-саксонской правовой семье.

Россия же, так же как и ее образец в этом вопросе — Германия, корни правового государства искала в недрах римского права, а отсюда и в устройстве Римской империи. Если же обратить внимание на раскрытие вопроса о становлении правового государства в отечественной литературе, то, например, почти во всех наших учебниках по теории государства и права истоки теории правового государства принято возводить к Платону и Аристотелю. Да и на существенные различия в понимании конституционализма в странах с англо-саксонской моделью государственности и в странах романо-германской модели государственности у нас внимания не обращается.

Поэтому в нашей стране в первую очередь необходимо выстроить правильную теорию правового государства. Ведь не зря говорят: практика без теории слепа. В нашей стране ни действующая власть, и даже ни обществоведческие науки, включая нашу теорию государства и права, до сих пор еще серьезно не взялись за выяснение подлинной сущности правового государства. В общественно-политической сфере (включая сферу государственно-правовой науки) до сих пор верховодят представления о правовом государстве, берущие свое начало с XIX Всесоюзной партийной конференции КПСС 1988 г. На данной конференции М.С. Горбачев впервые за все советское время в позитивном ракурсе употребил понятие «правовое государство». Он сказал, что «главное для характеристики правового государства состоит в том, чтобы на деле обеспечить верховенство закона»^[4]. Конечно, дальнейшее раскрытие этого тезиса в том же выступлении не оставляет сомнения, что М.С. Горбачев рассуждал не столько о подлинном правовом государстве, сколько о государстве законности, причем в духе тогдашней теории социалистической законности. Такое представление о правовом государстве далее перекочевало в многочисленные труды ведущих отечественных ученых-правоведов, опубликованных сразу же после этой конференции. Эти представления о правовом государстве в основном сохранились до сих пор. В результате на сегодня одни, включая руководителей нашего государства, считают, что мы уже живем в правовом государстве, а другие правовое государство, как и когда-то коммунизм, относят к несбыточным мечтам. Но как бы там ни было, такая неразбериха с правовым государством в нашей стране получается потому, что зачастую россияне понимают его совсем не так, как в тех развитых странах, где подлинное правовое государство внедрено в реальную жизнь намного глубже и шире.

Обращаясь к состоянию теории правового государства нельзя не отметить и то, что мы в отечественной правовой науке не очень-то обращали внимание на различия в рамках как бы одной западной государственности, на вырисовывание в свое время двух ветвей теории государства. Если говорить об этих различиях более обобщенно и сокращенно, то они сводятся к следующему.

Отмеченные различия между англо-саксонской и романо-германской моделями государственности можно попытаться обобщить. В результате можно однозначно отметить склонность к подлинно правовой организации общественной жизни в традиционных англо-саксонских странах и стремление к огосударствлению ее в романо-германской модели государственности. Нельзя не заметить и того, что различия в организации общественной жизни в разных частях Запада отмечаются и представителями других обществоведческих наук. Так, некоторые исследователи различия между югом и севером Европы видели в культурологическом аспекте^[5], а некоторые сводили к различиям между католицизмом и протестантством^[6].

Мы же, исходя из специфики темы нашего исследования, подчеркнули бы именно государственно-правовую специфику, которая, как мы уже отмечали, оказывает значительно большее влияние на организацию общественной жизни, чем культурологические или религиозные факторы. В связи с этим, думаю, что уместно здесь даже сказать: если бы мы в России об английском общем праве знали больше, чем о римском праве, то наше общественное развитие сложилось бы несколько по другому сценарию, нежели мы имеем на сегодня. Разница в организации общественной жизни доходит до того, что англичане, например, говорят: А. Гитлер в Англии никогда бы не пришел к такой неограниченной власти. По отношению к России можно было бы сказать, что здесь, будь власть организована как в Англии, не смог бы иметь такой власти и И. Сталин.

Однако, как говорят, «лучше поздно, чем никогда». В современной постсоветской России, наконец-то, государственную власть необходимо организовать так, чтобы у нас установилось подлинное правовое государство. Подлинное правовое государство — это отнюдь не подчинение государства праву, не связанность государства собственными законами, а, прежде всего, учение о структуре, о порядке функционирования такой власти, которая учреждается гражданским обществом и им же эффективно контролируется. Да и принцип «верховенства права» — это вовсе не законность, в духе ее толкования в советские времена, а то же учение о государственном устройстве, принятом и реализованном в англо-саксонских странах. Такое понимание этих терминов и категорий все больше и больше проникает в государственно-правовую практику многих современных государств мира. Да и сами англо-саксонская и романо-германская модели государственности постепенно сблизились и продолжают сближаться. Если в XVII—XVI11 вв., в принципе, можно было говорить

LW MAMA только об англо-саксонской модели подлинного правового государства, то позднее и страны романо-германской модели государственности стали «подтягиваться» к требованиям правового государства, организованным в англо-саксонском смысле. Это происходило и происходит за счет повышения роли и значения общества во взаимоотношениях с государством. Гражданское общество и в странах романо-германской модели государственности постепенно стало приобретать роль учредителя государства и за счет этого стало больше контролировать деятельность государства.

Конечно, на деле не всегда и не все так гладко получалось и получается. Встречались и встречаются те, кто возражал и продолжает возражать системе представлений Д. Локка о порядке взаимоотношении между обществом и государственной властью. Но на все это мы можем сказать, что критерием истины все же является практика, а именно: практика реализации той или иной теории, идеи. Здесь Д. Локк вряд ли отдаст пальму первенства кому-либо. Во всяком случае сама Великобритания и особенно США, включая их последователей, организовали свою реальную жизнедеятельность по теории именно Д. Локка, а не кого-то еще.

Конечно, мир намного сложнее, чем представления о нем самого выдающего мыслителя. Поэтому даже англо-саксонская модель правового государства не может быть рассмотрена с позиции абсолютной ценности. Как говорят сами англичане, есть еще такой принцип, как «естественная справедливость», которая важнее даже верховенства права. Важность принципа «естественной справедливости», по мнению современного венгерского ученого Шайо Андраша, признавалась давно и во многих странах «со ссылкой на то, что сам Господь Бог выслушал Адама и Еву перед тем, как изгнать из рая»^[7].

В целом обращение к мировой общественно-политической практике показывает, что созидательная роль англо-саксонской модели правового государства и сегодня используется во многих странах мира. Она (эта модель государства) стала настоящим трендом для многих государств, участвующих в современном мировом развитии. Англо-саксонская модель правового государства органически интегрировалась и продолжает интегрироваться в так называемый цивилизационный подход объяснения общественного развития.

Различия между англо-саксонской и романо-германской моделями государственности в теоретическом плане, по нашему мнению, доходят до такого уровня, что если строго следовать романо-германской модели государственности, то к параметрам подлинного правового государства вообще невозможно выйти. Правовое государство в подлинном смысле — это плод англо-саксонской модели государственности. Если сегодня в реальной жизни мы видим правовое государство в странах, ранее относившихся к романо-германской модели государственности, то такой результат мы имеем благодаря сближению этих двух моделей государственности. Такое сближение идет и сегодня, и даже можно сказать, что основными мотивационными факторами такого сближения выступают принципы правового государства, зачастую остающиеся недопонятыми в отечественной науке. Так, в отечественной науке «теория государства и права» нередко употребляется такое понятие, как «правовой закон». Это понятие мы в России заимствовали у западных авторов, в частности, у И. Канта. Но именно в понимании кантовского правового закона в свое время была допущена непростительная оплошность. В частности, немецкие ученые-юристы понятие «право», в словосочетании «правовой закон» И. Канта, поняли в романо-германском духе. Между тем сам И. Кант смысл выражения «государство — есть объединение множества людей, подчиненных правовым законам» заимствовал у английских классических философов, то есть у Д. Локка и Д. Юма. В Англии того времени под понятием «право» понимали разум народа, то есть то правило поведения, которое исходит от народа. В англо-саксонском духе закон — это способ выражения воли гражданского общества. Именно такое понимание «права», по мнению вышеуказанных философов, могло служить критерием оценки позитивных законов, то есть законов, исходящих от государственной власти. Смысл правового закона, по англо-саксонской модели государственности, сводится к соотношению естественного права с позитивным правом. Естественный закон, или, по выражению Д. Локка, «закон природы», позднее названный «общим правом» — все это то, что естественно согласовывается с разумом народа. Поэтому самый высший закон в англо-саксонском мире во времена Д. Локка — это общественный договор, то есть аккумулированная воля народа. Поэтому позитивное право должно соответствовать естественному праву, оформленному как общественный договор. Отсюда и сложилась практика, когда общественный договор, а позднее конституция, соответствующая разуму народа, исходят от народа и определяют основные функции и пределы деятельности государства. Государство учреждается в соответствии с общественным договором, и законы, исходящие от такого государства, естественно, соответствуют духу и интересам народа. Только такой закон является правовым законом. Только такое государство является правовым государством. Отсюда и сущность правового государства сводится к тому, что такое государство формируется гражданским обществом и ограничивается им же в пределах деятельности. Отсюда и происхождение так называемых либертарианских ограничений функций государства, распространенных до сих пор в англо-саксонской модели государственности. Актом общества, реально ограничивающим государственную власть, вначале (во времена Д. Локка) выступал неписаный общественный договор, а затем (начиная с США) писаная конституция.

Наблюдаемое сегодня во многих странах мира желание народов сделать правом именно свою волю, а не всевозможные указания чиновников, возвышать власть парламента (представительного органа народа) над всеми остальными ветвями власти, как раз и подтверждают правоту теории Д. Локка и его сторонников. Идеи Д. Локка и сегодня реализовываются во все большем количестве стран мира. Таким образом, в сегодняшних условиях по всему миру распространяются именно идеи подлинного правового государства. Трендом правовое государство сегодня становится именно в его англо-саксонском варианте.

2. Пути переосмысления современной отечественной теории правового государства

Разобравшись с состоянием отечественной теории правового государства, естественно, выходим на вопрос: как же дальше двигаться в области выстраивания правильного ее варианта или же каковы пути переосмысления сложившейся теории правового государства в нашей стране?

Отвечая на этот вопрос, хотелось бы, чтобы мы в научном плане, прежде всего, правильно определились в вопросе о роли конституционализма и конституции в процессе формирования правового государства.

Идеи конституционализма в духе их трактовки на пути к подлинному правовому государству в России впервые получили распространение в начале XX в. «Российский конституционализм вполне может быть истолкован как внутрисистемный реформизм, имевший целью преобразование самодержавия в правовое государство», — пишут составители сборника под названием «Конституционализм: исторический путь России к либеральной демократии»^[8]. Ознакомившись с материалами этого сборника, действительно, убеждаешься в том, что в начале XX в. и Россия встала на путь ограничения самодержавия по опыту и подобию того, что происходило ранее в подобной ситуации в западных странах. Речь здесь шла не только о теоретическом осмыслении параметров конституционализма и правового государства, но и о внедрении отдельных их положений в повседневную российскую жизнедеятельность. Дело даже дошло до ограничения, в определенной мере, в России власти ее императора в пользу народа и представительного органа народа. С правовым государством, естественно, основанным на идеях конституционализма, тогда начали даже связывать будущее России. Так, один из ближайших соратников П.Б. Струве, участник сборника «Вехи» А.С. Изгоев в 1910 г. писал: «Неортодоксальные марксисты не делали себе кумира из пролетариата, а добросовестно искали те социальные силы, которые способны были бы перевести Россию в разряд правовых государств. Если же этот переход не удастся, если Россия не сможет превратиться в свободное правовое государство, гибель неизбежна»^[9].

В реальной жизни России так и случилось. Россия не смогла перейти в разряд правовых государств. Более того, грянула Октябрьская социалистическая революция 1917 г. Большевики официально объявили идеи как конституционализма, так и правового государства буржуазными и буквально запретили использовать их на практике. Одновременно было жестко запрещено вести любые разговоры о правовом государстве^[10]. С тех пор Россия была выбита из русла развития по направлению формирования подлинного правового государства и до сих пор находится на обочине истинного конституционализма и идей прав человека.

Основной проблемой в реализации доктрины правового государства и в современной России является непонимание ее сущности почти на всех уровнях российского общества. Правовое государство с дореволюционных (1917 г.) лет оторвалось от истоков англо-саксонского конституционализма и трактуется как государство, подчиненное своим же законам. О подчиненности же государства гражданскому обществу, на основе учредительных актов, зачастую называемых конституцией, у нас мало кто говорит. Отсюда и недостаточная актуальность вопросов конституционализма и формирования правового государства на практике в политической жизни современной России. Остается неразработанной и современная теория правового государства, основанная на конституционализме. Более того, ею в стране толком никто и не занимается. Нет и «команды» сверху, а поэтому наша несколько «огосударствленная» наука не обращает на нее никакого внимания. Кстати говоря, в советские времена десятки НИИ и высших учебных заведений специализировались на тематике природы советского социалистического государства и

LW MAMA освещали ее со всех сторон. Сегодня же Россия записала в свою Конституцию, что она есть демократическое правовое государство, но этим положением России никто из государственных структур не занимается. Отсюда и представления о правовом государстве таковы, что вряд ли кто из представителей зарубежных стран поймет то, что у нас сегодня понимается под понятием «правовое государство».

Не лучшим образом обстоят дела и с пониманием правового государства в учебниках по дисциплине «Теория государства и права». В большинстве учебников под правовым государством понимается государство, ограничивающее себя своими законами от каких-то неправильных решений и поступков. Отсюда и студенты юридических вузов, будущие юристы тоже выйдут из вузов, не узнав почти ничего о подлинной сущности правового государства.

К сожалению, на таком же уровне находится и понимание в нашем обществе вопросов конституционализма. Подробных сведений о конституционализме нет даже в учебниках по конституционному праву, в юридических справочниках и словарях. О конституционализме нет никаких сведений даже в Большом энциклопедическом словаре^[11] и т.д. В тех же отечественных источниках, где встречаются сведения о конституционализме, там умышленно или по ошибке дается неправильное его толкование. Так, в Российской юридической энциклопедии читаем: «Конституционализм — это теория и практика организации государственной и общественной жизни в соответствии с конституцией»^[12]. Между тем именно конституционализм и есть учение об ограничении государственной власти в интересах государствообразующего (гражданского) общества.

Конституционализм тесно связан и с разделением власти, то есть с тем институтом, который в нашей стране также не находит подлинной реализации. К тому же сама действующая на сегодня российская Конституция зародилась в период серьезного противостояния между Президентом страны и тогдашним Верховным Советом. Российское противостояние 1993 г. получилось не слабее, чем подобное противостояние в Англии XVII в. Однако в отличие от периода противостояния Парламента и короля Англии, где победу одержал Парламент, в России победа была на стороне Президента. Поэтому здесь не удалось избежать определенных перегибов в пользу полномочий Президента^[13]. Это положение отразилось и продолжает отражаться на чистоте реализации принципа разделения власти. В постсоветской России получилось так, что и глава исполнительной власти стал избираться населением. Возможность такой практики допускается и нормами международного права. Конституция РФ закрепила эту практику. На основании всего этого в нашей стране многие ошибочно стали считать, что и Президент РФ представляет народ России. Такие представления, однако, не могут считаться правильными. Несмотря на то, что Президент избирается народом (а как же ему еще избираться, поскольку претендентов на президентскую должность много), он, в соответствии с принципом разделения властей, не перестает оставаться главой исполнительной власти по признакам его конституционных полномочий. Поэтому, несмотря на выборность Президента, он является подконтрольным органом государства как самому государствообразующему народу (гражданскому обществу), так и его представительному органу. Именно это положение у нас понимается по-своему (по российской традиции), а поэтому получается, что мы не вписываемся и в рамки принципа разделения властей. Это серьезное теоретическое упущение, и оно должно быть устранено. Если нет разделения властей, то нечего и говорить о конституционализме.

Таким образом, можно считать, что основная проблема в области водворения требований конституционализма и правового государства в российскую действительность упирается в принцип разделения властей, который является основной составляющей в процессе ограничения деятельности различных ветвей власти. Российский парламент так же, как и современные парламенты западных стран, должен обладать правовой и фактической возможностью законодательно ограничить исполнительную государственную власть любого уровня, включая Президента страны. Без достижения такого положения общественно-политическая ситуация в России вряд ли стабилизируется. Нельзя не заметить, что по этим вопросам Россию обогнали уже латиноамериканские и африканские страны. Так, 22.06.2012 в Интернете прошла информация о том, что Президент Парагвая Фернандо Луго подчиняется решению парламента страны, отправившего его в отставку в связи с неподобающим исполнением своих обязанностей^[14].

Там, где в общественно-политическую сферу вмонтировано теоретически правильное правовое государство, парламент осуществляет эффективный законодательный и бюджетный контроль над деятельностью всех остальных ветвей власти. К сожалению, в современной России такого парламентского контроля над деятельностью исполнительных органов государства мы еще не наблюдаем. Парламент как представительный орган государствообразующего народа (гражданского общества) должен обладать реальным правом осуществлять законодательное ограничение деятельности исполнительной власти в интересах гражданского общества. Например, вопросы ограничения движения транспорта для машин, снабженных «спецсигналами», должны решаться парламентом с учетом естественных прав и свобод человека и граждан, а не органами исполнительной власти. Реализация прав парламента должна основываться на положениях Конституции страны и на общепризнанных принципах и нормах международного права, а не на внутрипартийных установках. На законодательный процесс парламента не могут влиять никакие партийные и иные формирования, охватывающие как депутатов, так и государственных служащих. Сама партийная деятельность должна осуществляться строго в рамках Конституции и законов. Принцип же разделения властей как общепризнанный институт международного права в иерархии ценностей даже выше требований Конституции страны. Это положение очень правильно закреплено и в самой Конституции РФ (ст. 15). Что же касается требований международного права и практики его применения, то считается, что страна, где принцип разделения властей не реализован, не имеет конституции. Если даже есть документ, названный конституцией, но если в нем нет принципа разделения власти, то такой документ не признается конституцией.

В нашей стране не очень-то учитывается и положение о том, что само понятие «конституция» в современном смысле берет свое начало с XVII в. и ее родиной считается Англия периода Нового времени. Именно здесь появилось понятие «конституции» как механизма реализации общественного договора между гражданским обществом и правящей властью. Как следует из трудов Д. Локка и Д. Юма, обобщивших практику и результаты английских противостояний между Парламентом и королем Англии в XVII в., конституцией здесь называли акты, исходящие от гражданского общества или от его представительного органа (Парламента), направленные на ограничение деятельности короля. Такое понятие «конституции» затем реализовалось в реальных конституциях США, Польши, Франции и т.д. В отечественной же конституционно-правовой науке к понятию «конституция», как правило, подходят с перевода этого слова с латинского языка. В латинском языке понятие «конституция» означает устройство чего-то. Отсюда у нас устройство государства стали обозначать конституцией. Такой подход больше устраивал всевозможные авторитарные, тоталитарные режимы, и они с большой охотой стали использовать такое понятие конституции при юридическом оформлении структуры государства. Между тем когда появилось латинское понятие «конституция», в смысле устройства чего-то, реальных конституций в современном их понимании просто не было. Реальная конституция в современном смысле, то есть ограничение власти правителя государ- ствообразуюшим народом (гражданским обществом) и в интересах же гражданского общества, появилась, как уже отмечалась, лишь в Новое время в Англии, а затем распространилась на другие, в основном западные страны.

Другая важнейшая составляющая современного конституционализма и правового государства, также не очень-то осмысленная до сих пор в нашей стране, — это ограничение деятельности государства международным институтом прав человека. В Конституции РФ мы это положение приняли и закрепили. В частности, в ст. 2 Конституции записано: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина ~ обязанность государства». Однако в реальной жизни эта статья Конституции мало кем трактуется как ограничение деятельности нашего же государства требованиями международного института прав человека. Больше всего эта статья многими воспринимается как некое декларативное заявление на неопределенное будущее. Да и среднестатистический государственный чиновник в России сегодня вполне осознанно может заявить: «о какой обязанности государства перед гражданином (человеком в широком смысле слова) можно говорить — это отголоски западной либеральной государственности».

Да, действительно, об обязанностях государства признавать, обеспечивать, защищать права и свободы человека и гражданина впервые начали говорить на Западе. Но к настоящему времени эти представления дошли и до нас и даже получили закрепление в нашей Конституции. Все это правильно. Потому что без этого конституционализма и правового государства просто не может быть. Но в нашей стране все эти замечательные положения должны пройти этап сущностного понимания, а лишь, видимо, затем восприятия на всех уровнях: представителями как гражданского общества, так и самого государства. К сожалению, здесь сказывается опять же то положение, что наша Конституция была разработана и принята, когда наше гражданское общество было в еще не совсем зрелом возрасте. Да и сущность конституционализма и правового государства тогда не была толком осмыслена. Поэтому все имеющиеся теоретические и практические положения конституционализма, гражданского общества и правового государства нам еще необходимо освоить. Без этого у нас и не может быть нормального развития в будущем.

Сущность конституционализма и правового государства прежде всего сводится к реальному функционированию выработанных многолетней историей человечества демократических институтов. Если государство формируется (учреждается) государствообразующим (гражданским) обществом, то есть выборным путем, контролируется институтами гражданского общества, нарушители конституционных положений из числа государственных служащих, включая самые высокие уровни, привлекаются к соответствующей ответственности, то мы имеем правовое государство. Отсюда государства, функционирующие в рамках принципа «правления права» (например, в США), или в рамках принципа «верховенства права» (например, в Великобритании), так же как и государства, функционирующие в рамках конституции (например, в ФРГ), в сущностном плане относятся к одному и тому же типу государств. Все эти государства можно называть правовыми государствами, а также можно их называть государствами, функционирующими на основе принципов «правления права» или «верховенства права». В основах их деятельности лежат подлинные принципы конституционализма. Отсутствие в Конституции США понятия «правовое государство» вовсе не означает, что там нет конституционализма, то есть отсутствия разделения властей, подчинения исполнительной власти законам, исходящим от представительных органов власти. Только у них все это называется не правовым государством, а принципом правления права.

В целом доктрина конституционализма и правового государства для современной постсоветской России — явление, к сожалению, довольно трудно воспринимаемое и непривычное. Отсюда сложности как в понимании сути конституционализма, правового государства, так в практической ее реализации. Но мы сегодня можем твердо сказать, что если мы хотим развиваться в сторону цивилизованности, то другого пути, кроме как в сторону понимания подлинного конституционализма, формирования гражданского общества и правового государства, у нас просто нет. Да и в понимании конституционализма и правового государства необходимо начинать не с собственного изобретения их сущностей, а с восприятия их как составной части всемирной истории развития человечества, зародившейся только с наступлением Нового времени.

Далее. Необходимо правильно разобраться в вопросах о том, что же собой представляет гражданское общество. В этом вопросе у нас также нет не только единообразия, но и правильного его понимания. Понятие «гражданское общество» в обществоведческой литературе употребляется в различных значениях. В то же время это понятие вообще не употребляется в Конституции нашей страны, нет его определения и в действующем законодательстве. Все это говорит о том, что к сущности понятия «гражданское общество» мы сегодня можем добраться лишь через научно-познавательный путь.

Думается, что здесь нам может помочь и опыт зарубежных стран. Ведь мы не можем употреблять понятие «гражданское общество» в другом смысле, чем немцы, французы, англичане и т.д.

Да и нельзя забывать, что понятие «гражданское общество» появилось у настолько в постсоветское время. В советское время этого понятия у нас вообще не было.

Все это, да и простое человеческое любопытство, обуславливает необходимость во всестороннем осмыслении этого понятия. В том числе и в контексте переосмысления существующей в России теории правового государства.

Первое, что нам следует сделать на пути к выяснению содержания понятия «гражданское общество» — это попытаться проникнуть к его истокам, то есть мы должны выяснить, когда, где и в связи с чем в человеческом обществе стали употреблять понятие «гражданское общество».

Если подойти к этому вопросу с таких исторических позиций, то можно сказать, что понятие «гражданское общество» употреблялось еще в античном мире, в частности в трудах Платона, Аристотеля и т.д.^[15]

Однако сторонники античного происхождения понятия «гражданское общество» не всегда обращают внимание на то, в связи с чем в античном мире говорили о гражданах и, следовательно, о гражданском обществе. Если вникнуть в эту область, то выясняется, что в античном мире люди делились на граждан и рабов. Если граждане образовали определенное общественное формирование для решения каких-то вопросов, то рабы не включались в это гражданское общество, то есть смысл в понимании гражданского общества раскрывался через подразделение людей на граждан, имеющих определенные права, и на рабов, вовсе лишенных гражданских прав. В связи с ликвидацией рабства во всем мире, по нашему мнению, отпала и необходимость употребления понятия «гражданское общество» в смысле античного разграничения на граждан и рабов. Однако само понятие «гражданское общество» осталось в обществоведении и продолжало употребляться в смысле обозначения различных организаций граждан, отличных от государства и его органов.

Именно в таком смысле понятие «гражданское общество» употребляется Гегелем в его «Философии права»^[16]. В частности, гражданское общество Гегель понимает как результат развития семьи. Поэтому гражданское общество в структуре всего общества у него находится между государством и семьей.

Гегелевское понимание гражданского общества было воспринято К. Марксом. Однако им же, в связи с классовым объяснением структуры общества, проблематика гражданского общества была закрыта совсем. Поэтому марксисты- ленинцы, объявив гражданское общество буржуазным, к теме гражданского общества больше не обращались.

Постсоветская же обществоведческая наука, после переосмысления марксизма-ленинизма, вернулась к теме гражданского общества. Вернулась как раз с того места, где эта тема была оборвана, то есть с обращения к трудам Гегеля. Отсюда в постсоветском обществоведении вплоть до сегодняшнего дня распространена гегелевская концепция гражданского общества.

Между тем в мировой общественно-политической практике гегелевская концепция гражданского общества не была востребована. В развитых странах (Великобритании, США, Канаде, Франции и т.д.) Гегеля как основоположника идей гражданского общества не знают. Таковым там считают Д. Локка.

Действительно, идеи гражданского общества, по Гегелю, ведут к правам граждан формировать собственные (в основном коммерческие) организации для защиты интересов тех, кто занимается предпринимательской деятельностью. Но эти организации формируются и функционируют в рамках законов, исходящих от государства. По схеме Гегеля, государство — это то, что находится на самой вершине общественного устройства. Все остальные общественные (гражданские) институты появляются и функционируют под контролем государства. Государство, по Гегелю, — это шествие самого Бога по Земле. Гражданское общество на иерархической лестнице у Гегеля идет после государства. Государство — первичное явление, а гражданское общество — вторичное.

Между тем в мире появилась другая концепция гражданского общества, и, как уже отмечалось, автором ее является Д. Локк.

Д. Локк еще в XVII в. (раньше Гегеля), разбираясь в судьбоносных волнениях, происшедших в Англии того времени, пришел к выводу о том, что не государство, а гражданское общество является источником власти. У Локка в схеме общественного устройства наверху не государство, а гражданское общество. Государство является институтом гражданского общества. Государство учреждается гражданским обществом и полностью им контролируется. Пределы деятельности государственной власти ограничиваются общественным договором. Начиная с Конституции США, вместо общественного договора, как уже отмечалось, обществом принимается конституция.

По Д. Локку, легитимная государственная власть может появиться только с согласия народа. Нелегитимные (не соответствующие естественным законам возникновения) государства должны совершенствоваться до соответствия легитимности. Свою концепцию Д. Локк обосновывает исторической логикой перехода людей от естественного состояния (^государственного) к гражданскому (государственному) состоянию. Формирующееся общество для учреждения государственной власти, по Локку, как раз и является гражданским обществом. Формируемое таким образом гражданское общество не может не быть правовым обществом, потому что люди в гражданском состоянии, в отличие от естественного состояния, не могут обходиться без правовых регуляторов. Государственная власть, учрежденная гражданским обществом на основании общественного договора (позднее — конституции общества), не может не быть правовым государством. Подлинное гражданское общество не может «породить» неправовое государство.

Поэтому гражданское общество, по Д. Локку, это то общество, которое учреждает правовое государство для выполнения тех функций, которые люди в естественном состоянии вынуждены были выполнять сами, то есть бороться с нарушителями естественных прав людей на жизнь, на свободу, на собственность. С момента учреждения государства эти функции людей поручаются государственной власти. Гражданское общество оставляет за собой право контролировать деятельность государственной власти и привлекать к ответственности нарушителей общественного договора (конституции).

Представления Д. Локка о гражданском обществе для отечественных исследователей до недавнего времени оказались просто недоступными. В нашей стране долгое время не было и потребности в них. Как уже отмечалось, в нашей стране верховодили другие представления о гражданском обществе, другие обществоведческие ценности. Работы Д. Локка на русский язык впервые переведены лишь 1988 г. Гегелевские же работы переводились с 30-х гг. XX в.

Однако в мировом масштабе, начиная с XVIII в., были востребованы и реализованы именно представления Д.Локка, а не Гегеля или кого-то еще. Так, в США на концепцию Д. Локка мыслители опирались, составляя Декларацию независимости США в 1776 г. Да и Конституция США 1787 г. была составлена в соответствии с учением Д. Локка. Современные обществоведы США, занимающиеся вопросами общественно- политического устройства, коренные вопросы

LW MAMA жизнедеятельности общества (вопросы гражданского общества, государственного строительства и т.д.) сверяют с учением Д. Локка^[17].

Да и не только США последовали за учением Д. Локка о гражданском обществе, государственном строительстве. Многие другие страны, воспринимая именно представления Д. Локка о гражданском обществе, перестроили свои общественно-политические системы. Это самые развитые во всех отношениях страны. Достаточно сказать, что все страны, называемые конституционными парламентскими монархиями (их в мире насчитывается 11), соответствуют учению Д. Локка. То же самое можно сказать о членах Евросоюза (их 27 стран), которые, в соответствии с учредительными договорами о Евросоюзе, должны соответствовать принципам правового государства.

Таким образом, можно сказать, что цивилизованный мир воспринял идею гражданского общества в варианте Д. Локка.

Сущность гражданского общества в этом варианте ее понимания заключается в государствоучредительных функциях. Смысл гражданского общества сводится к тому, что теоретически правильное государство (каковым признается правовое государство) может формироваться и функционировать лишь при наличии подлинного гражданского общества. Подлинное же гражданское общество — это дееспособное сообщество состоятельных граждан страны, способных принять конституцию и в соответстветствии с ее требованиями формировать государственную власть. Оно же должно быть в состоянии контролировать, насколько учрежденная им государственная власть функционирует в соответствии с требованиями конституции, принятой в интересах прав и свобод граждан этой страны.

Нам представляется, что иное толкование понятия «гражданского общества» не воспринимается в цивилизованном мире. Если где-то кто- то говорит о гражданском обществе в производном от государства смысле, то такие утверждения следует считать научно необоснованными.

Думается, что и России следовало бы развиваться в этом же направлении понимания гражданского общества. Гражданское общество — очень важный социальный институт. Поэтому, не разобравшись с его сущностью и правовым его закреплением (конституцией общества), трудно будет решать все остальные обществоведческие проблемы.

3. Право — это общественный договор

Если мы разобрались в вопросах о том, что такое конституционализм и гражданское общество, то, опираясь на общественные эти институты, мы должны определиться лишь в том, что такое право и юриспруденция в целом.

Отечественная юридическая наука долгое время развивалась как смена черного режима на белый режим. Наиболее отчетливо эта тенденция проявилась в советское время. Сначала критиковалось все буржуазное как абсолютно черное, не воспринимаемое революционным правосознанием. Но когда социализм у нас победил «полностью и окончательно», черное и белое по отношению к праву нашлись внутри советского социалистического права. Стали говорить о социализме с человеческим лицом и соответственно этому о гуманном праве и критиковать А. Вышинского за то, что он в праве выпячивал элемент принуждения. Но достаточно обстоятельно доказывая тезис о том, что в праве главное не принуждение, все же в нашей юридической науке так и не вышли на то, что же все-таки является главным в праве. Ведь можно до бесконечности говорить о гуманности права, но этим только путем все равно нельзя выйти на самую главную сущность права. Не помогают в этом вопросе, как уже отмечалось, и попытки «прикрываться»так называемым правовым законом. И в данном случаи мы, употребляя понятие «правовой» по отношению к закону, все же не выходим на позиции сущностной характеристики права. Вопрос же о том, что представляет собой право и что в нем главное, сущностное, остается открытым.

Наши исследования, связанные с проникновением в подлинную сущность правового государства, позволяют добраться до действительно главного в праве. Мы пришли к выводу, что разрешение проблем юриспруденции в целом, вопроса о сущности права как предмета работы юристов органически связано с состоянием взаимосвязанности общества (гражданского общества) и государственной власти. Другими словами, проблемы юриспруденции нужно начинать осмысливать в увязке с проблемами конституционализма и правового государства. Если мы пойдем таким путем, то непременно выйдем на утверждение о том, что право — это прежде всего общественный договор. В современном же мире общественный договор — это конституция страны. Как она составлена, чьи интересы она представляет, какие блага обещает и гарантирует своим гражданам, насколько соответствует принципам правового государства — от этого в значительной степени и зависит природа и сущность юриспруденции. Так что остается лишь с пафосом заявлять: вперед и до полной победы принципов правового государства. Только тогда мы выйдем и на подлинную сущность права. Подлинной сущностью права окажется общественный договор в самом классическом его понимании.

Библиография:

1. Андраш Ш. Ограничение власти: краткий курс конституционализма. — М.: Норма, 2001. — 656 с.


2. Блехер Л.И., Любарский Г.Ю. Главный русский спор: от западников и славянофилов до глобализма и Нового Средневековья. — М.: Ин-т Фонда «Общественное мнение», 2003. — 608 с.


3. Гегель Г.В. Ф. Философия права / пер. с нем. — М.: Мысль, 1990. — 524 с.


4. Гражданское общество: истоки и современность. — СПб: Юрид. центр Пресс, 2000. — 256 с.


5. Комаров С.А. Общая теория государства и права: учебник. — 8-е изд. — СПб.: Изд-во Юрид. ин-та, 2012. — 608 с.


6. Конституционализм: исторический путь России к либеральной демократии: сб. документов / авт. сост. А.В. Гоголевский. — М.: Гардарики, 2000. — 624 с.


7. Котляревский С.А. Власть и право. Проблемы правового государства. — СПб.: Лань, 2001. — 368 с.


8. Нозик Р. Анархия, государство и утопия / пер. с англ. — М.: ИРИСЭН, 2008. — 424 с.


9. Раянов Ф.М. Проблемы теории практики правового государства. — Уфа: Гилем, 2010. — 300 с.


10. Уткин А.И. Вызов Запада и ответ России. — М.: Алгоритм, 2002. — 544 с.

^[1]     См., например: Комаров С.А. Общая теория государства и права. СПб.: Изд-во Юрид. ин-та, 2012. С. 250-264.

^[2]     См.: Котляревский С.А. Власть и право. Проблемы правового государства. СПб.: Лань, 2001. С. 28-48.

^[3]    См., например: Медведев Д.А. Разговоры об отсутствии правовых традиций у России вредны. URL: http://www.vedomosti.ru/politics/news/1323962/medvedev_rasgov (дата посещения: 22.08.2013).

^[4]     См.: Материалы XIX Всесоюзной конференции КПСС. М.: Политиздат, 1988. С. 66.

^[5]     См., например: Блехер Л.И., Любарский Г.Ю. Главный русский спор: от западников и славянофилов до глобализма и Нового Средневековья. М.: Ин-т Фонда «Общественное мнение», 2003. С. 448-489.

^[6]     См., например: Уткин А.И. Вызов Запада и ответ России. М.: Алгоритм, 2002. С. 24.

^[7]     Андраш III. Ограничение власти. Краткий курс конституционализма. М.: Норма, 2001. С. 219.

^[8]     См.: Конституционализм: исторический путь России к либеральной демократии. М.: Гардарики, 2000. С. 7.

^[9]     Цит. по: Блехер Л., Любарский Г. Указ. соч. С. 19.

^[10]    Подробнее см.: Раянов Ф.М. Проблемы теории и практики правового государства. Уфа: Гилем, 2010.

^[11]    См.: Большой энциклопедический словарь. М.; СПб.: Норинт, 1998.

^[12]    Российская юридическая энциклопедия. М.: Инфра-М, 1999. С. 1340.

^[13]    Подробнее см.: Алексеев С.С. К Конституции человека // Независимая газета. 2012.16 нояб.

^[14]    См.: Комсомольская правда. 2012. 29 мая.

^[15]    Подробнее см.: Гражданское общество: истоки и современность. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2000. С. 31-35.

^[16]    См.: Гегель Г.В.Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. С. 228, 278.

^[17]    См., например: Нозик Р. Анархия, государство и утопия / пер с англ. М.: ИРИСЭН, 2008.