I.

Едва ли не самый крупный признак нового времени состоит в стремлении к совокупному труду соединенными силами многих лиц, в замечаемому во всех областях науки. Деятельность индивидуальная, конечно, не упраздняется, не сменяемости деятельностью общественною, но ищет себе в общественном соединении поддержки расширения своего поприща. Работающая личность выступает перед обществом не только с результатами своего интеллектуального — труда, но уже в самом процессе его, уединенное кабинетное сосуд зернение дополняется публичным обменом мыслей, начиная с первых шагов их зарождения. Выгоды такого порядка ассоциации труда неисчислимы. Благодаря ему, смягчаются угловатости кабинетного созерцания, научная работа становится ближе к условиям и потребностям широкой действительности, ускорение обмена мнений содействует более быстрому развитию научных положений, а сами работники находят в нем весьма существенное поощрение своим усилиям и, в среднем, значительно выигрывают в широте своего кругозора.

Закону ассоциации труда различные отрасли науки подпадают тем быстрее и полнее, чем ближе стоят они к действительной жизни и чем шире круг их участников. Первенство бесспорно принадлежит наукам естественно историческим, из наук общественных закону этому раньше и в наибольшей мере подпали науки социальные, но ныне ему подчиняется даже филология. Не мог он не сказаться и на науках юридических, главным образом на наиболее отзывчатой, чувствительной, скажем даже—наиболее нервной из них, науке уголовного права.

Закон ассоциации естественно начал свое приложение в границах государственных, но столь же естественно не мог в них удержаться и раздвинулся в пределы международные. До прошлого года, юриспруденция имела уже две международные ассоциации- обшество международного права (SociötO de droit international) уделявшее значительную долю своих работ вопросам yi^.e}™“e международные пенитенциарные конгрессы, почти всецело им по" вдавшиеся, по в специальной области практического приложения наказания и предупреждения преступлений. Огромная польза ими пои несенная бесспорна. Но первая ассоциация по своему складу довольно скоро приблизилась к типу академии, с академическими иерархиею сановитостью и малодоступностью для не прошедших всех установленных в ней степеней, посвящения; вторые необходимо предположили широкое участие правительственного элемента, представив шее известные неудобства для свободы и быстроты научных исследований, для обмена по душе накоплявшихся мнений. Обе ассоциации притом, касались уголовного права лишь одною своею стороною не посвящаясь, строго говоря, разработке его внутренних основан обе занимались только приложением готовых уже положений уголовного права к областям, специально каждую из них интересовавшим, они стояли по отношению к уголовному праву на почве существующего, общепризнанного, а не на почве реформы, но имея в составе своем большинство, состоявшее из не-криминалистов существующим естественно считали общепризнанное за рациональное в тех более широких областях, о приложении к которым уголовно-юридических начал они заботились. В результате этого было с одной стороны, то, что закон ассоциации для внутренней разработки вопросов уголовного права пока не действовал, с другой провозглашение целого ряда положений но вопросам уголовного- права, выставленных представителями чуждых ему специальностей и настоятельно требовавших проверки со стороны уголовно-правовой доктрины.       

Таковы по крайнему разумению моему, жизненные причины вызвавшая образование международного союза уголовного права, инициаторами которого стали бывший марбургский, ныне галльский профессор Франции фон-Лист, амстердамский профессор вин - Гаммел и бельгийский профессор Принс. Нужно было разобраться в тех новых взглядах, которые такою массою брошены были в область уголовного права не-криминалистами, нужно было дать им скорейшую и наиболее авторитетную оценку с точки зрения доктрины уклонного права, для чего представлялась весьма возможною и глубокая внутренняя реформа в этой области. Сделать все это с наибольшим успехом казалось наилучшем путем соединенного труда криминалистов всего цивилизованного мира- Не для пропаганды новых взглядов, высказанных на стороне, не криминалистами, образовался международный союз уголовного права, а для рассмотрения и оценки их на почве доктрины уголовного права, но с тем, чтобы не останавливаться, в случае нужды, перед пересмотром внутренних, хотя бы самых коренных положений этой доктрины. Однако, так как ближайшим внешним поводом, приведшим к мысли об образовании союза, были эти новые взгляды, то они естественно должны были выдвинуться прежде всего для труда соединенного и содержание их, по крайней мере, на первых порах, не могло не отразиться даже на характере деятельности союза.

Эти новые взгляды, в которых предстояла настоятельная надобность разобраться и которые брошены были со стороны в область уголовного права, образовались постепенно. Доктрина уголовного нрава в том виде, как она сложилась ко'второй половине текущего столетия, представляется продуктом двух направлений, из которых во главе одного стоить философия Канта, во главе другого критика Беккарии. Влияние на нее философии Канта бесспорно и огромно; благодаря Канту, уголовное право вышло из того состояния полицейского порядка, когда наказание было простым средством государственного абсолютизма, применившимся по соображениям посторонним наказываемому, чтобы другим неповадно было; Канту оно обязано своим современным понятием о виновности, как продукте личной свободы, у него именно нужно искать корней теперешнего учения о вменяемости, о соответствии между виною и наказанием, о наказании как необходимой мере нравственного возмездия; апофеоз индивидуальности, философия Канта и в области уголовно юридической выдвинула индивидуальность на исключительную высоту, отбросив в наказании всякие цели практические, объявив его непременно обязанностью общежития, стоящею выше всех его интересов. Беккария требует целесообразности наказания, пригодности его для достижения тех практических интересов, в виду которых оно применяется; однако, общих учений уголовного права о вменяемости критика Беккарии почти не коснулась¹ (Если не считать его положение о мотивах, близкие к Вентамовым и развитые затем Фейербахом, но на почве той же философии Канта.), в основании их осталась и получила затем дальнейшее развитие идея личной виновности.

I) Если не считать его положении о мотивах, близкие к Вентамовым и развитые затем Фейербахом, но на почве той же философии Канта.

Между Тем новые исследования постепенно выясняли зависимость человеческих действий, помимо фактов волевых, от посторонних причин,—мысль, высказывавшаяся еще Монтескье, ясно со знавшаяся Тюрго, получившая уже научную формулировку у Кондорсе а в применении к действиям преступным ставшая предметом тщательной разработки статистиков и пенитенциаристов. Первые, с Кетлэ во главе, выяснили зависимость их от общественных условий, вторые обратили внимание на особенный склад преступного населения, на преобладание в нем людей с неудовлетворительным физическим или нравственным прошлым их родителей, а также страдающих болезнями приобретенными. Более и более выдвигается взгляд на преступление, как на необходимый продукт ненормального состояния общества или индивида, в котором личная свобода не принимает никакого участия.

Но если так, то идея личной виновности падает, вместе с нею падает и личная ответственность. Если преступление есть продукт общежития, то само общество, а не преступник, несет за него вину: отсюда теория среды, теория личной безответственности во имя общественных влияний, одно время столь модная на трибунах адвокатских. Если преступление есть продукт органических ненормальностей, наследственных или прирожденных, то равным образом не может быть речи о личной виновности. В обоих случаях нет места наказанию в том значении, которое образовалось йод влиянием философии Канта.

Возможен был, однако, и другой выход — отказаться от положения Кантовской философии, погрести идею личной виновности и воскресить положения полицейского государства, когда наказание было простым средством!, служения интересам государственной и общественной безопасности. Этот выход быль предложен Галлем и иными натуралистами еще в сороковых годах, в то время отброшен, но повторен с новою силою так называемою итальянскою антропологическою школою, с Ломброзо во главе. В преступлении она видит необходимый и натуралистический продукт организации человека особого типа, человека-преступника, по отношению к которому общежитию принадлежит безграничное право самоограждения, доходящее до права уничтожения.

Ии тот, ни другой выход, понятно, не могут удовлетворить криминалиста. Найти возможность примирить их, сохранить идею личной виновности с признанием влияния общественных и космических фактов на преступную деятельность, настоятельно необходимо для самого существования уголовного права. Доктрина антропологической школы, по-видимому, пришла на помощь уголовному праву против теорий среды, предложив ему теорию вредного для общежития организма: положения её высказаны были с жаром и увлечением жителей юга, их страстность дала им широкое распространение, тем более, что они были подготовлены трудами статистиков и пенитенциаристов, указывавших однородные факты, хотя делавших из них другие выводы. С ними нельзя было не считаться, с них нужно было начать при пересмотре оснований уголовного нрава.

В таком состоянии находилась уголовная юриспруденция к моменту появления международного союза криминалистов. Положения антропологической школы были ближайшим толчком, вызвавшим его к жизни; но почва для критики её уже готова и стала уже выяснять слабые стороны антропологического направления. Союз образуется для пересмотра уголовного права не на основании этих положений, а с принятием их во внимание.

С такой, по крайнему разумению нашему, точки зрения следует смотреть на статут союза, хотя редакция его может подать повод к иным заключениям, будто бы союз ставит своею задачею не проверку, а пропаганду положений антропологической школы. Статут этот, еще в 1888 г. разосланный за подписью Листа, вапь- Гаммеля и Принса к лицам, приглашавшимся принять участие вь союзе, содержит в себе следующая десять положений.

«I. Международный союз уголовного права исходит из убеждения, что преступление и наказание должны быть рассматриваемы не только со стороны юридической, но и общественной. Он посвящает себя закреплению этого принципа и его последствий в науке права и в уголовных законодательствах».

«II. В значении руководящих оснований своих работ союз принимает следующие положения»:

1. Задача уголовного права есть борьба против преступности, как общественного явления.


2. Поэтому наука уголовного права и уголовные законодательства должны принимать во внимание результаты исследований антропологических и социологических.


3. Наказание есть одно из действительнейшим среды в против преступности, находящихся в распоряжении государства. Но это средство не единственное. Поэтому оно не должно стоять изолированно от прочих средств; главным образом, не должно забывать средств предупредительных.


4. На практике и в теории существенно важно различие преступников случая и преступников привычки; оно должно лежать в основании карательных постановлений.


5. Имея в виду, что уголовные суды и пенитенциарное ведомство преследуют одну и ту же цель и что значение приговора о пре делается его исполнением, следует признать, что установленною современною доктриною разделение между функциями репрессивной и пенитенциарной представляется неразумным и вредным.


6. Так как наказание лишением свободы с полным основанием занимает первенствующее место в современных карательных системах, то союз обращает свое специальное внимание на все то, что относится к улучшению мест заключения и учреждений, с ними соприкасающихся.


7. Однако союз полагает, что замена краткосрочного лишения свободы иными мерами, столь же действительными, возможна и желательна.


8. По отношению к долгосрочному лишению свободы союз полагает, что продолжительность его должна зависеть не только от тяжести (материальной и моральной) преступления, но также от результатов, достигнутых вследствие применения пенитенциарных мер.


9. По отношению к неисправимым преступникам привычки союз полагает, что, независимо от тяжести учиненного ими, даже при повторении мелких проступков, карательная система должна прежде всего иметь в виду поставление их в невозможность причинять дальнейший вред на возможно более продолжительный срок времени.

III. Члены союза присоединяются к вышеизложенным положениям.

Новые члены предлагаются бюро одним из членов союза письменно. Бюро союза по большинству голосов решает вопрос о принятии или непринятии кандидата, не оглашая своих мотивов.

IV. В виде общего правила, союз имеет каждый год один съезд, но съезды могут открываться и в более продолжительные промежутки. Каждый съезд определяет место и время следующего съезда. Время и место первого съезда, долженствующего быть в 1889 г., будут определены бюро.
V. Бюро определяет порядок заседаний и заботится о подготовке докладов. Кроме того, каждому съезду оно представляет отчет об улучшениях, происшедших в уголовных законодательствах со времени предыдущего съезда. Оно публикует как этот отчет, так и извлечение из протоколов заседаний съезда.
VI. Члены бюро избираются общим собранием союза, которое
также определяет для каждого съезда особо, на каком языке, в видах облегчения совещаний, должны происходить прения.

В виду общего правила, по вопросам, внесенным на обсуждение съезда, голосования не производится. Однако, всякое положение, внесенное на рассмотрение съезда, присоединяется к основным положениям союза, изложенным в ст. II, если в пользу его выскажется не менее 2/3 голосов.

VII. Общее собрание постановляет свои решения по простому большинству голосов. Отсутствующие члены имеют право подать голос письменно.

Для изменения настоящего статута требуется большинство не менее 2/3 голосующих.

VIII. Бюро образуется из трех членов, распределяющих между собою функции председателя, секретаря и казначея. Оно может избрать добавочного секретаря.

Председатель общего собрания избирается бюро из своей среды.

IX. Размер годичного членского взноса определяется в 5 фр. или 4 марки; взимание их производится казначеем.

Общее собрание может установить временное или постоянное увеличение размера членского взноса.

X. До съезда 1889 г. бюро союза образуют: профессор ван- Гаммель в Амстердаме; профессор Фр. von Liszt в Марбурге, профессор Ад. Prins в Брюсселе.

Получив эти положения с приглашением принять участие в союзе, я сообщил профессору Листу, что не разделяю положения о неисправимых преступниках, всецело принадлежащего антропологической школе. Лист ответил мне, что вступление в союз отнюдь не означает согласия вступающего со всеми положениями ст. II статута, которые подлежат еще рассмотрению па общих собраниях союза. Повидимому, подобные оговорки сделаны были не мною однимь, потому что вскоре в журнале Листа Zeitschrift lür die gesaminte Strafrechtswissenschaft (1889, 3, стр. 363 и ел.), а затем и в первом же номере бюллетеней союза, к положениям этим прибавлена значительно смягчавшая их оговорка. «Союз, говорилось там, ни в каком случае не требует от своих членов присоединения к определенной уголовной теории. Оставляя в стороне чисто теоретические споры школ, он преследует цель практическую, именно постепенное преобразование действующего права в смысле полного приспособления наказания к тем целям, которые им преследуются. Каждое уголовное законодательство должно носить наци-
овальную окраску, должно сообразоваться с истинным характером государства и народа, для которого предназначается. Но, вместе с тем, каждое уголовное законодательство имеет научные основания, причем установляющая их наука не ограничивается пределами данной национальности. Наш союз поэтому будет союзом международным, он даст в распоряжение законодателя каждой страны результаты, достигнутые общими усилиями. Ассоциация, которая стремится к изменению законодательства на научных основаниях, должна ясно и по крайней мере в общих чертах наметить цели, ею преследуемые, и основания, в виду которых такия цели ею себе ставятся. Вот почему международный союз уголовного права выступает с определенною программою. Но от своих членов он ожидает принятия лишь сущности этой программы. Принципы, провозглашенные в ст. II статута, должны быть рассматриваемы не как положения известной доктрины, не как заповеди науки уголовного права, а только как основания деятельности ассоциации; они намечают лишь общее направление её работа,>. Изложив затем с некоторыми пояснениями эти положения (причем положение о неисправимых преступниках не повторяется), и отоваривши, что «по отношению к италийской позитивной школе союз сохраняет за собою полную свободу критики», рассматриваемый документ в заключение замечает: «эти краткие заметки свидетельствуют, что программа союза должна быть рассматриваема не как догматический результат предустановленной доктрины, а только как призыв к серьезным научным работам по данным вопросам. О многих важных вопросах ст. II статута умалчивает не из желания пренебречь ими, а только в виду необходимости начинать с наиболее настоятельных».

Союз имел свой первый съезд, происходивший в Брюсселе 7 и 8 августа прошлого года по новому стилю. На этом съезде предложено было обсуждение следующих вопросов:

1. Можно ли рекомендовать законодательствам, по примеру Бельгии, ввести в карательную систему институт условного осуждения?


2. Какие меры могут быть рекомендованы законодательствам для того, чтобы ограничить применение тюремного заключения в случаях осуждения за легкие проступки?


3. Каковы недостатки современной системы для борьбы с рецидивом?


4. а) С какого возраста дети могут быть преследуемы перед судом?

b) Следует ли ставить право государства па применение принудительного воспитании к детям в зависимость от факта учинения ребенком преступного деяния?

По первому вопросу были представлены доклады Принса и Лам- маша. После устного доклада и прений, съездом принята резолюция, рекомендующая законодательствам институт условного осуждения, но с тем, чтобы границы его были определены сообразно местным условиям и в соответствии с характером и моральным состоянием каждого народа.

По второму вопросу письменные доклады представлены Листом и Гарофало. Съезд после прений высказался за ограничение тюремного заключения по отношению к мелким проступкам, рекомендовав в замен его поручительство и изыскание способов для облегчения взыскания денежных пеней без превращения их в лишение свободы.

По третьему вопросу докладчиком быль ван-Гаммель. Съездом принята резолюция, признающая действующую карательную систему по отношению к рецидивистам недостаточною и неудовлетворительною, главным образом потому, что она не обращает никакого внимания на существующее различия между преступниками случая и преступниками привычки, и злоупотребляет краткосрочными наказаниями.

Четвертый вопрос остался не рассмотренным. Он должен был иметь своим содержанием определение карательной участи несовер- шеннолетних и распадался на две части: а) с какого возраста возможно уголовное преследование детей, и Ь) следует ли ставить право государства па принудительное воспитание ребенка в зависимость от учинения им преступного деяния?

Вместе с тем, брюссельский конгресс утвердил бюро союза, выразил членам его благодарность, определил устройство местных союзов для отдельных государств, и постановил ь созвать второй звезд в текущем 1890 году.

Были установлены место и время его (Берн, 12 — 14 августа по новому стилю) и его программа. Последняя независимо от занятий административных, обнимала четыре вопроса: 1) какие признаки могут быть рекомендованы законодателю для распознавания неисправимых преступников привычки и какие против них должны быть приняты меры; 2) второй вопрос обнимает оставшийся нерассмотренным четвертый вопрос брюссельского съезда, с присоединением к нему, но моему почину, новой части: «представляется ли необходимым и удобным ставить режим, которому должны подлежать преступные дети, в зависимость от разрешения вопроса о том, действовали ли они с разумением или без разумения»; 3) может и должен ли законодатель обратить большее, чем ныне, внимание на момент гражданского вознаграждения потерпевшего за причиненный ему преступлением вред и вообще на права потерпевшего? Какие средства могут быть предложены для достижения этой цели?, и 4) возможно ли заменить в некоторых случаях краткосрочное лишение свободы обязательными работами без заключения?

Если некоторые из приведенных вопросов носят яркую окраску италийской антропологической школы, то уже из резолюции брюссельского съезда с несомненностью вытекает, что международный союз уголовного права при разрешении их идет путями самостоятельными. Их можно назвать социологическими в противоположность антропологическим, и действительно, большинство деятелей союза—-Принс, ван Гаммель, Ламмаш, даже Лист — принадлежат к социологическому направлению. Но даже резкости этого последнего умеряются союзом, благодаря юридическому цементу его. Горячая и безусловная пропаганда института условного осуждения со стороны Принса была ограничена брюссельским съездом рядом оговорок, потребовавших, чтобы при введении его обращалось внимание на потребности и особенности каждой, данной местности. Корни второго вопроса лежать не у италиапских антропологов, а у пенитен- циаристов. Третий вопрос докладчиком его вап Гаммелем был поставлен очень резко в направлении антропологическо-социологическом, но съезд смягчил и его, признав лишь то, что становится уже господствующим мнением и между юристами, благодаря работам пенитенциаристов, именно необходимость делать различие между преступниками привычки и преступниками случая. Все это даст полное основание надеяться, что и в будущем международный союз уголовного права будет идти широким путем свободного научного исследования, что он не станет органом пропаганды положений какой пибудь односторонней теоретической секты.

К половине нынешнего года союз насчитывал в разных государствах 360 членов. Большинство приходилось на Германию (107), за нею шли Венгрия (49), Австрия (32), Нидерланды (21), Италия (18), Россия с Финляндией (17 ), Швейцария (16), Бельгия (11), Франция и Испания (по 9). В некоторых из этих стран образовались уже «местные группы» (Laniiesgruppen), подвергающая своему предварительному обсуждению вопросы, намеченные для предстоящих конгрессов со
юза, а для облегчения сношений со своими членами союз имеет в каждой стране делегации, взимающая весьма скромные членские взносы (ежегодно 5 франков), пересылающая их в бюро союза, распределяющая в каждой стране труды союза и вообще являющаяся представителями интересов союза в стране и страны перед союзом. Для России эту функцию временно я согласился принять на себя.

II

В начале августа 1890 г. происходил второй съезд союза, в Берне. По обстановке, он существенно отличался от брюссельского: больше торжественности, выдержки в прениях, знаков общественного внимания. Открытие его и председательство принял на себя глава Швейцарии, председатель федеративного совета г. Рюшонне. Съехалось в Берн 80 членов союза, в том числе г-жа Иием- пин, профессор иью-иоркского университета1, из России прибыли профессор московского университета А. К. Вульферт, товарищ прокурора г. Брокер и я; из Франции—профессор] каннского университета Бойлер (Gauclair) и Лебре (Lehret) и наш знакомец по петербургскому конгресу парижский профессор Левелье; Германия имела 18 представителей, в том числе профессор! Лист, Зей- ферт, Kries, доктор Георг Майр и др.; проф. Принс и ван- Гаммель представляли Бельгию и Нидерланды, судья Упстрэиъ (Upp- ström)—Швецию, но наибольшее число прибывших членов (46) выпало, конечно, па страну, в которой происходил съезд. Отсутствие италийских членов было всеми замечено. Заседания происходили в зале швейцарского федеративного совета и видимо были подготовлены опытным руководителем: секретариат в полном составе, трудная функция переводчика выполнялась блестящим образом г. Брюстлейпом. В первом и последнем заседаниях съезда председательствовал г. Рюшонне, в посредствующих вицепре- зиденты, избранные из числа членов съезда.

Выбор Швейцарии для съезда оказался весьма удачным, потому что Швейцария, в пределах которой сталкиваются самые различные законодательные системы, крайне заинтересована в принципиальном соглашении их и занята в настоящее время работами но изготовлению проекта обще швейцарского уголовного уложения.

В своей приветственной речи г. Рюшонне отнесся весьма сочувственно к союзу. Нет причины, заметил он, опасаться со стороны союза колебания уголовно-юридических начал, потому что своею программою союз признает наказание одним из наиболее действительных мер борьбы с преступлением, а это более чем истина, это аксиома. Бесспорно, прибавил почтенный председатель, для успеха этой борьбы желательно расширение мер предупредительных н более тесная связь их с мерами карательными. В заключение г. Рюшонне высказал, что хотя, конечно, уголовное право по существу своему носить глубоко национальный характер, однако нельзя считать невероятным, что энергии союза удастся приготовить проект международного уголовного кодекса, и что некоторые главы этого проекта пойдут в положительные законодательства. Почтенному президенту отвечали члены бюро союза, гг. Принс, Лист и вап-Гаммель.

В программу бернского съезда, как сказано выше, вошли четыре вопроса: 1) о преступниках неисправимых; 2) о замене краткосрочного лишения свободы работами без заключения; 3) о несовершеннолетних преступниках и 4) о реформе гражданского вознаграждения потерпевшего от преступления. Но последний вопрос остался нерассмотренным, так что занятия съезда ограничились первыми тремя вопросами

По первому вопросу в бюллетенях союза напечатан доклада, профессора марбургского университета Лилиенталя, воспроизведенный им устно и поддержанный профессором Левелье, который сошелся с предыдущим докладчиком. Профессор Лилиенталь признает существование опасного класса неисправимых преступников, ставших таковыми частью по причинам физическим, именно по вырождению, алкоголизму, болезням и т. п., делающим их органически неспособными к исправлению, частью вследствие дурных привычек, столь глубоко в них укоренившихся, что никакие меры, предпринимаемые обществом, не в состоянии возвратить их на путь нормальной жизни. Делая оговорку, что речь идет только о неисправимости относительной, а не абсолютной, отрекаясь от тех внешних признаков II категорий, которые предложены были Лом- брозо и его школою, тем не менее и Лилиенталь и Левелье настаивали на необходимости для таких лиц специальных наказаний, проникнутых всецело целями общественной безопасности; указывались наказания пожизненные, а Левелье, горячий защитник ссылки, не преминул рекомендовать ее. Другое направление, также признавая существование неисправимых, находило, что к этим лицам должны применяться обыкновенные наказания, но с предоставлением обществу права, но отбытии наказания, подвергать их особым мероприятиям (Masznahine), которые вызываются соображениями безопасности. Отрицал неисправимость профессор Вульферт, сославшийся на данные петербургского конгресса. Для согласования этих разноречий образована была особая комиссия, но и она не пришла к единогласию: ею представлены были две редакции, большинства и меньшинства. Первая гласила: 1) существуют преступники, по отношению к которым, вследствие физического или морального состояния их, обычные меры репрессии оказываются недостаточными; 2) (иода, главным образом, должны быть отнесены такие закоренелые рецидивисты, которые должны быть рассматриваемы как преступники по вырождению или по промыслу; 3) такие лица должны быть подвергаемы специальным мерам, имеющим целью лишить их опасности, или, если возможно, исправить их, сообразно со степенью их испорченности и представляемой ими опасности. Другая редакция, также признавая существование преступников, не поддающихся обычным мерам репрессивного воздействия, предлагала относительно их предоставить общественной власти, без применения наказании, принимать особые предупредительные меры по отбытии наказания (отдача в рабочий дом и т. и.), указывая вместе с тем те классы преступников, к которым меры эти могут быть применяемы (бродяги, воры и т. п.). Но этому вопросу мне пришлось остаться при особом мнении. Я отрицал существование особого класса неисправимых преступников, указывая, что так называемые неисправимые но причинам, лежащим в ненормальности физической организации, должны быть совершенно чужды области уголовного права, — это люди больные, требующие не наказания, а лечения; что же касается так называемых неисправимых вследствие обращения преступной деятельности в привычку или промысел, то всякая привычка предполагает отвычку; и так как исправление в смысле общественно-юридическом значит приспособление к условиям нормальной общественной жизни, способность к которому не может быть отрицаема ни у одного здорового человека, так как, вместе с тем, исправление в этом смысле выгодно не только для общества, но и для индивида;—то существование между преступниками лиц неисправленных должно быть объясняемо не столько их особенным индивидуальным состоянием, неизменным и бесповоротным, сколько, главным образом, несовершенством тех воспитательных приемов, которыми до ныне располагало общежитие. Вывод, отсюда вытекающий, состоит в необходимости дальнейшего развития воспитательной системы, а не изощрения в суровости мер репрессивных и их суррогатов. В противном случае наиболее суровым мерам должны были бы подпасть провинившиеся в преступлениях религиозных, печати и политических, т. е. вызываемым окрепшим и твердым убеждением, с которым человек не расстается до гробовой доски. Требуя поэтому, чтобы меры наказания стояли в соответствии с объективною тяжестью учиненного, я в виду субъективной опасности деятеля, допускал лишь применение мер превентивных, правда, поставленных в более тесную связь с наказанием, но отделенных от него и всецело определяемых задачами воспитания. Конечно, мысли эти до такой степени расходились с идеями союза, что нельзя было и думать о принятии их съездом, но я считал своею обязанностью высказать их, как протест против догмата о неисправимости. Незначительным большинством 24 против 22 голосов, съезд принял первую редакцию, проф. Лилиенталя, так что вторая не подвергалась обсуждению.

Следующий вопрос, подлежавший обсуждению съезда, состоял в том, могут ли принудительные работы заменить в некоторых случаях краткосрочное лишение свободы. Дурные стороны краткосрочного заключения уже давно обращают на себя внимание и рельефно выставлены союзом, который поставил одною из своих задач борьбу с этим злом. Для сколько нибудь тяжких преступников, мера эта при современном её положении отнюдь не представляется наказанием, между тем как новички в преступлении, благодаря ей, постепенно свыкаются с тюрьмою, терпят по освобождении её позор, что уменьшает для них возможность честного заработка, и семейные связи их ослабевают. Вот почему еще на брюссельском съезде ставился вопрос о способах замены этой меры для ограничения её применения, причем, как мы видели, съезд рекомендовал с этою целью институт условного осуждения, поручительство и облегчение способов уплаты определенных судом денежных взысканий. Тогда же указывались с этою целью принудительные общественные работы без заключения, первоначальная идея о которых принадлежит графу Фореста, высказавшему ее на лондонском пенитенциарном конгрессе 1872 г. и затем поддерживавшему ее па римском конгрессе 1885 г. Но хотя эта идея уже считает за собою около 20 лет и первоначально была принята весьма сочувственно, однако мало по малу пришлось убедиться в неосуществимости её в размерах достаточно широких; при обсуждении ее возможного устройства приходилось наталкиваться на неопределимый практические трудности, как-то: следует ли устраивать для приговоренных к таким работам общие мастерские, притом—вместе со свободными рабочими или отдельно от них, или же можно дозволять производство работ на дому? следует ли устраивать разнообразные по роду работы, или же, в виду крайней трудности этого, довольствоваться только простейшими занятиями мускульными, образующими так называемую черную работу? следует ли назначать работы на определенный срок, или же на определенное количество заработка, притом — по стоимости ли или же по величине последнего? в случае неспособности к устроенным работам чем и как заменять их? можно ли допустить выкуп от них? как устроить контроль за работами и расчет их? Защитники идеи обязательных работ без заключения до сих пор не озаботились -выяснить, как быть с этими практическими затруднениями. Вот почему пенитенциарные конгрессы отнеслись к этому вопросу весьма .сдержанно, и в реферате Баумгартена, представленном бернскому съезду, шла речь о замене общественными работами не лишения свободы, а только денежных взысканий на случай несостоятельности приговоренных. Докладчика, склонялся к утвердительному решению, и в том же смысле высказались профессор! Цюрхер, Зейферт и Принс; пражский профессор Дукер, опасаясь конкуренции таких работ для свободного производства, предлагал допускать их лишь в некоторых местностях, представляющих особо благоприятные для того условия. Выразив удовольствие, что ныне уже не ставится вопроса о замене общественными работами краткосрочного лишения свободы, а только денежных взысканий, я заметил, что и с таким ограничением настоящий вопрос едва ли достаточно подготовлен для окончательного решения его съездом, ибо самые денежные взыскания в разных случаях имеют разную природу, в одних они составляют наказание слабейшее (за легкие нарушения), в других—наказание специфическое (за нарушение таможенные, лесные, питейные и т. и.), применяемое как исключительное или дополнительное; я прибавил, что предложение заменять денежные взыскания при несостоятельности к уплате их делается в видах облегчения участи приговоренных, а с этим едва ли мирится предлагаемый для всех случаев принудительный характер их; что потому, прежде принятия этой меры, следовало бы подумать, не следует ли, по крайней мере, для некоторых случаев, допускать замену денежных взысканий при несостоятельности осужденных или общественными работами, или лишением свободы, по выбору самих приговоренных. Съезд согласился с заявлением о необходимости более внимательного изучения природы денежных взысканий и отложил вопрос об общественных работах.

Последний вопрос, рассматривавшийся съездом, посвящался уголовно-юридической участи несовершеннолетних. Он состоял из трех частей: 1) с какого возраста может иметь место уголовное преследование несовершенно летних; 2) должно ли ставить отдачу несовершеннолетних под общественную опеку в зависимость от учинения преступного деяния; и 3) представляется ли необходимым и целесообразным ставить участь их в зависимость от решения вопроса, действовали ли они с разумением или без разумения? Но вторая часть была отложена за отсутствием докладчиков, по первой части докладчиком был Гоклер (Gauclair), по третьей я. Доклад г. Гоклера развивал следующие положения-: нет разницы между мерами карательными и предупредительными, ибо те и другие направлены к общественной безопасности; опасность же для общества человек может представлять в самом раннем возрасте; поэтому право уголовного преследования не должно ограничиваться никаким возрастным сроком, с тем лишь, что в случаях учинения деяний, преступность которых коренится только в положительном законодательстве, а не в природе вещей (delits positives в противоположность dölits Natureis), карательные меры не должны применяться к детям, не достигшим известного возраста. Хотя мне предстояло реферировать только по третьей части вопроса, но я не мог выполнить моей задачи без опровержения предварительно положений г. Гоклера и начал с них. Настаивая на глубокой разнице мер карательных и предупредительных, я указал, что первые совершенно неуместны относительно детей; что при системе г. Гоклера уголовные процессы могли бы быть впиваемы даже против грудных детей; что потому в данном случае коренным представляется вопрос о самом понятии детства, для установления которого существуют две системы: французская, предоставляющая решение этого вопроса суду, и германская, при которой детский возраст невменяемости определяется самим законодателем—эта последняя система получает решительное господство, и ныне к ней склоняется даже Франция. Спор или, правильнее, разноречие существует только относительно цифры детского возраста; Италия определяет ее в 9 лет, Россия в 10, Германия в 12. Конечно, заметил я, установление такой цифры зависит от географических и этнографических условий каждой данной местности, однако ныне едва ли уместно оспаривать необходимость установить эту цифру в самом законе. Новейшая же исследования по этому вопросу направлены к тому, чтобы она была отодвинута несколько далее сравнительно с тем, как ее определяют положительные законодательства, именно до 14 лет для государств европейских. Затем я перешел к вопросу о разумении² (Подробный по нему доклад мой напечатан в Bulletin de I’Union 1890, № 4.), и указав его крайнюю не определительность, создающую значительные трудности при разрешении его, а также его неправильность и ненужность, предлагал упразднить этот вопрос и заменить вопросом, нуждается ли несовершеннолетний в общественной опеке; при утвердительном решении участь несовершеннолетнего должна определяться сообразно его индивидуальным особенностям, в том смысле, что если в стране существует несколько категорий заведений принудительного воспитания для несовершеннолетних (школы исправительные и воспитательные), то помещение детей в заведения той или иной категории должно зависеть не только от факта учинения преступного деяния, но также от других обстоятельств, и перевод из одних заведений в другие должен быть облегчен по возможности. На изложенных основаниях я предложил съезду: 1) признать совершенно неуместными какие бы то ни было карательные меры относительно детей моложе 14 лет; 2) упразднить вопрос и о разумении; 3) ввести относительно детей до 18 лет вопрос, ‘ нуждается ли ребенок в отдаче под опеку общественной власти, и 4) применять к детям порядок мероприятий, согласованный с их индивидуальными условиями. Положения эти были приняты решительным большинством съезда. Интересно заявление, сделанное профессором Принсомь в подкрепление моих положений. Он сообщил, что в Бельгии, где усвоено разделение заведений для песо- вершепнолетних на две категории, смотря по тому, совершили ли они преступление или нет (закон 1848 г.), состоялось министерское циркулярное постановление, по которому рекомендуется помещать детей в те или иные заведения по индивидуальным их особенностям, не стесняясь факсом преступления. Таким образом,и разница между детьми преступными и бездомными (eufance coupable, enfance abandoning) более и более сглаживается.

Кроме того, профессор Принс сообщил данные из практики института условного осуждения в Бельгии. Оказывается, что за истекший период времени из 284,000 осужденных приговорены условно 13.195 (менее 5%), и из этого числа только 200 осужденных (менее 1/в°/0) не выполнили условия и были впоследствии подвергнуты наказанию, хотя первое время по постановлении приговора самое опасное для соблюдения его условии. Поэтому, заметил проф. Принс, закон об условном осуждении в Бельгии ныне пользуется полным сочувствием со стороны судей и публики.

По предложению проф. Листа, бюро союза, дополненное некоторыми лицами, займется составлением сравнительного издания европейских уголовных законодательств. Эта прекрасная мысль родилась на почве Швейцарии и, по-видимому, вызвана двумя эпизодами бернского съезда. На первом месте едва ли не следует поставить речь г. Рюшоише, именно ту часть её, в которой он высказал надежду, что союз изготовит проект международного уголовного кодекса. Второю побудительною причиною меры, заявленной профессором Лист, был, по-видимому, прекрасный подарок, который г. Рюшонне, от имени федеративного совета, препроводил всем членам бернского съезда на память о нем: это — сравнительное издание всех швейцарских уголовных уложений, труд г. Штоса, произведенный им по поручению федеративного совета.³ (Die schweizerischen Strafgesetzbücher zur Vergleichung zusammengestellt und im Auftrage des Bundesruthes herausgegeben von Carl Stooss. Basel un Genf, 1890).

Съезд закончился избранием бюро, которое осталось в прежнем составе с присоединением г. Брюстлейна в качестве секретаря, постановлением о возвышении членского взноса с 5 до 7'/, франков в год, и заключительными речами гг. Рюшонне, Принса и Листа.

По вечерам происходила товарищеские собрания членов съезда и увеселительные прогулки; в один из вечеров устроен был недурной фейерверк. В день открытия съезда членов его ждал особый поезд, доставивший всех пас в Тун, где после банкета состоялась поездка по озеру; все время среди нас оставалась симпатичная фигура г. Рюшонне; его милая приветливость и радушное гостеприимство прочих швейцарцев заставили нас помириться даже с дурною погодой, весь этот день нас преследовавшей, и только поздно вечером мы возвратились в Берн.

Международные конгрессы на западе —ныне явление обычное. Бернский съезд криминалистов был даже не конгрессом, а весьма скромным reunion; скромен он был по своей программе, весьма бледной в сравнении с программой петербургского международного пенитенциарного конгресса. Не богаты и выработанные им положения, не велика сравнительно с петербургским конгрессом была и предварительная подготовка к нему со стороны его членов. Подготовительные труды их путем печати легко п с удобством сделались известны всем, кому о том ведать надлежало, а печатное слово заграницею до такой степени распространено, что, казалось бы, бернский съезд представлялся излишнею роскошью, отнявшею напрасно много времени у занятых людей и стоившею напрасных затрат для небогатого государства.

С этой точки зрения следовало бы обсуждать съезд по началам того направления, которое со страниц юридического издания бросило тяжелый укор петербургскому международному пенитенциарному конгрессу. Последний для него — случайная толпа невежд с ничтожным числом лиц авторитетных, толпа, привлеченная не интересами мысли, а запахом кухни и парами Вакха, не суыевшая постановить ни одного дельного решения, годная лишь для заведения и поддержания знакомств, но для этого через чур дорого стоившая, похитившая у русского государства массу денег, которые бы с большею пользою пригодились на улушениф русских мест заключения. Повторяем: бернский съезд был значительно беднее но составу, по программе, по результатам, и, происходи он у нас, со стороны откровенного направления вызвал бы еще большие громы.

Не так думает запад, не так думает Швейцария. Прием, оказанный съезду, был самый радушный. Первый человек в государстве провел со съездом почти все время его пребывания, принимал в нем деятельное участие, проявлял ему все знаки внимания, будучи поддержан лучшими представителями магистратуры, профессуры и правительства из всех частей Швейцарии. Сердечность приема сказывалась на всем, а гостеприимство проявилось в организации каждый день различных увеселений; за вечером в прекрасном саду Sehänzli следовали фейерверк, потом гулянье в роще, музыкальный вечер, и все это завершилось в полном смысле роскошным банкетом в Туне, с самыми живыми проявлениями внимания к съезду. Видимо, швейцарцы были рады и от души встречали гостей, которых они признавали желанными

А между тем, на западе нужда в международных конгрессах существует в несравненно меньшей степени, чем у нас. !ам широко развернулась печать, и малейшее проявление мысли там быстро разносится по всем концам. Условия жизни сложились так, что мысль западного человека работает постоянно, правильно, без периодов дремоты и галлюцинаций; цетитам настоятельной надобности прибегать к искусственным мерам для того, что ы оудить ее или прогонять сковывающие ее призраки. По состоянию культуры народы западной Европы весьма близки друг к другу, так что почти все, доставляемое международными сношениями, могут находить у себя дома. Дружественные отношения между собою они могут поддерживать литературою, а заведение и поддержание знакомств там облегчено удобством путей сообщения, обычаем летних экскурсий и многими другими благоприятными условиями

Напротив, условия родной жизни сложились так, что для нас международные съезды представляются более полезными и более ж - дательными, чем для какого бы то ни было западного государств . Нам труднее следить за успехами культуры в каждом из западных государств, а конгресс, сводящий во едино добытые ими за данный промежуток времени результаты, важен для нас н только как место для обмена сведений, но даже как место поучения. Он будит нашу дремлющую мысль и прогоняет кошмары, и - рожденные ненормальными условиями жизни. В видах заведения и поддержания знакомств между представителями данной специальное, конгресс для России имеет несравненно большее значение, чем для государств запада. Международный конгресс, происходящий в Log- сии уменьшает ту оторванность её от цивилизованного мира, которая проявляется в высшей степени вредно на всех сторонах пашей жизни, и, побуждая иностранцев познакомиться с памп, дает им возможность приобрести к нам симпатии, которых ни на какие деньги не купишь. С другой стороны, посещая конгресс за границей (а это для нас неизбежная потребность), мы тем самым принимаем на себя обязанность время от времени устраивать конгресс занимает отнюдь не первое место, а разве одно из скромных средних. Гостеприимство на заграничных конгрессах проявлялось отнюдь не в меньшей степени, чем у нас. Немного чаще у нас, может быть, давались обеды, но это уже была паша добрая воля, а не вина конгресса; иностранные члены, как нам известно, возбудили даже вопрос о принятии па будущее время мер к тому, чтоб обеды и иные увеселения были отодвинуты к концу периода заседаний и не мешали бы правильным занятиям последующих конгрессов. Денежные затраты паши на конгресс, сколько о них можно судить ныне, весьма близки по сумме к затратам других государств, устраивавших у себя конгрессы, и вполне окупаются не только богатыми результатами петербургского конгресса, но и теми симпатиями к России, с которыми от нас уехали иностранные члены. Говорить, что полезнее было бы употребить эти деньги на улучшение наших мест заключения, равносильно утверждению, высказывавшемуся в нашей литературе, что виселица и кнут дешевле школьного учителя. Это значит, как уже было замечено в печати, забывать те огромные выгоды, которые приносит для государства деятельность школьного учителя.

Русское общество знало, что оно делает, стремясь принять участие в петербургском конгрессе и радушно встречая его иностранных членов. Оно спешило 'получить недостающий ему сведения и стремилось уплатить свой долг другим народам, ранее того устраивавшем у себя международные конгрессы. Помня завет Владимиров, оно старалось принимать иностранцев так, чтобы они уехали от нас с добрыми мыслями. Видя общепризнанное богатство результатов конгресса, оно не жалеет сделанных на него затрат и не разделяет той близорукой мысли, что 50,000 рублей, издержанных на петербургский конгресс, было бы выгоднее употребить на архитектурные улучшения какого нибудь флигеля литовского замка. Оно знает, что любое из положений петербургского конгресса окупает эту издержку, не говоря уже о симпатиях к России, которым конгресс дал возможность возникнуть, п о том, что им образовано новое звено в культурной цепи, соединяющей русское общество с западноевропейскими на правах равенства.

Знала отлично и Швейцария, какие высокие моральные выгоды доставляет ей принятие у себя даже столь скромного международного съезда, как съезд союза уголовного права. С добрыми мыслями к этой сердечной гостеприимной стране разъехались члены
союза, и добрая память о бернском съезде сохранится у них надолго.

Будущий съезд союза проектирован па 1891 год в Христиании.

Международный союз уголовного права — учреждение молодое и дышащее молодостью, энергиею и свежестью. Оно не может не быть весьма симпатично для всех тех, которым надоели мета физические бредни и произвольный субъективизм прежних школ. Союз стремится к постановке и разрешению жгучих вопросов уголовного права на почве действительности и насущных потребностей общежития. Пожелаем же ему остаться верным этому пути и избежать ошибок прежних деятелей