Природно-ресурсные отрасли Дальнего Востока: новые факторы развития
Published: Jan. 1, 2018
Latest article update: Nov. 16, 2022
Целью данной статьи выступает исследование проявления институциональных новаций, реализуемых в настоящее время в рамках новой модели развития экономики Дальнего Востока, в природно-ресурсных отраслях региона, а также направлений российско-китайского сотрудничества, которые влияют на текущее состояние и перспективы развития этих отраслей. Исследование базируется на теориях ресурсной экономики, пространственной экономики, включающей региональную экономику. Основная научная проблема, затронутая в статье, находится на стыке исследований, связанных с оценкой эффективности государственной политики, системных эффектов ресурсных проектов и их локализации на региональном уровне в условиях влияния внешнеэкономических факторов. Новизна исследования состоит в теоретической постановке и практической реализации исследовательской задачи совместного рассмотрения институциональных новаций и внешнего фактора, определяющих потенциал развития природно-ресурсных отраслей Дальнего Востока, что обеспечивает приращение научного знания в области пространственной экономики. Объектом исследования являются минерально-сырьевой, рыбохозяйственный и лесной комплексы, что обусловлено народнохозяйственным значением природных ресурсов, на которых базируются эти отрасли. В статье рассмотрены инструменты и формы государственной поддержки новой модели развития Дальнего Востока и их влияние на конкурентоспособность выбранных отраслей в рамках этой модели; проанализирована фактическая реакция на преференциальные новации экономических агентов, работающих в этих отраслях. Показано, что принятые в соответствии с новой моделью развития Дальнего Востока институциональные решения начинают формировать на его территориях реальные результаты. Рассмотрены новые направления, механизмы и формы участия китайского государственного и частного бизнеса в минерально-сырьевом, рыбохозяйственном и лесном комплексах, а также последствия этого участия как для самих отраслей, так и экономики Дальнего Востока. Перспективы дальнейшего исследования связаны с задачей измерения положительных и отрицательных эффектов от реализации федеральных институциональных инструментов новой модели развития Дальнего Востока для экономики конкретных территорий в природно-ресурсных отраслях.
Keywords
Институциональные изменения, минерально-сырьевой комплекс, лесной комплекс, Дальний Восток, российско-китайское сотрудничество, рыбохозяйственный комплекс
Фундаментальными константами на протяжении длительного периода освоения и развития Дальнего Востока являются: природные ресурсы как основа региональной экономики; активное участие государства в региональном развитии; ориентация на сотрудничество с сопредельными тихоокеанскими странами и рынками [1]. Именно в рамках совместного рассмотрения этих экономических констант может быть получена системная оценка результатов и перспектив развития природно-ресурсных отраслей региона. Такой подход обусловлен тем, что природно-ресурсный потенциал и связанная с ним деятельность являются элементами как природной, так и социально-экономической системы [2]. Изменения, происходящие в социально-экономической системе, отражаются как в текущих показателях природно-ресурсных отраслей, так и в долгосрочных процессах природопользования.
Природные ресурсы и их использование (в т.ч. и на Дальнем Востоке России) с учетом влияния государственного участия и внешнего фактора многие годы являются объектом научного интереса ученых и специалистов. Вопросы оценки природных ресурсов, устойчивости их использования, роли государства в этих процессах изучаются во многих трудах [2; 3; 4; 5; 6; 7]. Региональные исследования в области природопользования затрагивают как вопросы использования отдельных видов ресурсов и влияния на него государственной политики [8; 9; 10; 11; 12; 13; 14; 15], так и специфики природопользования в регионах, расположенных на границе с Китаем и испытывающих влияние от такого соседства [16].
Проблематике природопользования сквозь призму восточноазиатского, в том числе китайского, влияния уделяется много внимания в работах дальневосточных ученых. Проводятся сравнительные исследования систем природопользования на Дальнем Востоке и в странах Северо-Восточной Азии в динамике, трансформации природно-ресурсного потенциала [2; 17]; позиции природно-ресурсного потенциала Дальнего Востока в АТР в долгосрочной перспективе [18]; различных аспектов возможного взаимовлияния приграничных экономических систем России и Китая; функционирования отдельных сегментов ресурсного сектора под влиянием внешнего спроса [10; 19; 20].
Объектом рассмотрения в настоящей статье являются три ключевые природно-ресурсные отрасли Дальневосточного федерального округа (ДФО)1 (Термины «Дальний Восток», «Дальневосточный федеральный округ» используются в данной статье как синонимы. В состав ДФО входят 9 субъектов Федерации: Хабаровский, Приморский и Камчатский края; Амурская, Магаданская и Сахалинская области, Республика Саха (Якутия), Еврейская автономная область, Чукотский автономный округ.): минерально-сырьевая, рыбохозяйственная и лесная. Природные ресурсы Дальнего Востока, формирующие сырьевую основу этих отраслей, по своим запасам были и остаются «ресурсной кладовой» России.
Так, к 2015 г. в ДФО сосредоточены практически все общероссийские запасы и почти 100% добычи алмазов, 92% запасов и почти 100% добычи олова, 33% запасов и около 45% добычи золота, 35% запасов и 65% добычи серебра, около 23% запасов и почти 80% производства вольфрамового концентрата, 50% запасов и 100% добычи сурьмы [3]. При всех трансформациях реформенного периода роль минерально-сырьевого комплекса (МСК) Дальнего Востока в национальной экономике только возросла: доля добычи в ДФО полезных ископаемых, кроме топливно-энергетических, в структуре национальной отрасли выросла с 11,8% в 1990 г. до 44,8% в 2016 г.
Ресурсный потенциал водно-биологических ресурсов в отечественной исключительной экономической зоне в Тихоокеанском бассейне составляет 3 млн. т, кроме того, ведется промышленное морское рыболовство в Мировом океане. Потенциал аквакультуры на Дальнем Востоке составляет 1 млн. т готовой продукции. Рыбохозяйственный комплекс ДФО стабильно обеспечивает более 60% суммарного объема добычи водных биологических ресурсов России и 58% налоговых поступлений в бюджеты всех уровней от рыбохозяйственного комплекса страны [3].
Дальний Восток обладает самыми большими лесными ресурсами в стране — непосредственно лесом покрыты 295,2 млн. га (37% от такого же показателя по РФ). Запас древесины в ДФО оценивается в 20,5 млрд, м2 (До конца года на Дальнем Востоке заработает 86 новых предприятий. URL: https://minvr.ru/press-center/news/ 10681/?sphrase_id=211593 (дата обращения: 28.11.2017).) или 24,8% от общероссийских запасов. Однако использование лесных ресурсов, в отличие минерально-сырьевых и водно-биологических, крайне низкое: из 92 млн. м3 расчетной лесосеки (ежегодно допустимого объема рубок) заготавливается менее 20%, что не соответствует имеющемуся ресурсному потенциалу. Причины заключаются в территориальном несоответствии ресурсной базы и зон промышленной заготовки и переработки древесины, а также падении спроса на российскую древесину на зарубежных рынках [19].
Природные ресурсы по-прежнему остаются базисом экономики Дальнего Востока, сохраняющей свою сырьевую направленность и ориентацию на внешние рынки. С позиции двух других групп фундаментальных факторов развития Дальнего Востока — государственного участия и ориентации на внешнее сотрудничество — в последнее пятилетие (2013—2017 гг.) отмечается их существенная активизация. Так, с 2013 г. для региона на уровне федерального центра объявлена «новая модель» развития с целым набором специальных институционально-экономических режимов. Что касается ориентации экономического сотрудничества региона на страны АТР, то в рассматриваемый период оно продолжает «смещаться» в сторону Китая, что определяется общей активизацией российско-китайского сотрудничества на государственном уровне, особенно стимулируемой с 2014 г. По сути, эти изменения становятся новыми факторами развития Дальнего Востока и, безусловно, отражаются и воздействуют на развитие таких базовых секторов экономики региона, как природно-ресурсные отрасли.
Какова сегодня ситуация в ключевых природно-ресурсных отраслях? Входит ли поддержка и стимулирование природно-ресурсных отраслей в целевую область «новой модели» развития Дальнего Востока, какова фактическая реакция на преференциальные новации и конкурентоспособность ресурсных отраслей в рамках этой модели? Каковы новые направления, механизмы и формы участия китайского бизнеса (государственного и частного) в ресурсных отраслях Дальнего Востока? Поиск ответов на эти вопросы является целью данной статьи. Новизна исследования состоит в теоретической постановке и практической реализации исследовательской задачи совместного рассмотрения институциональных новаций и внешнего фактора, определяющих потенциал развития природно-ресурсных отраслей Дальнего Востока, что обеспечивает приращение научного знания в области пространственной экономики.
Исследование базируется на теориях ресурсной экономики, пространственной экономики (включающей региональную экономику), институциональной экономики. Для реализации задачи выявления воздействия институциональных факторов на развитие природно-ресурсных отраслей использован сравнительный статистический анализ изменения показателей развития этих отраслей, что позволяет выявить происходящие в них изменения. На основе системного подхода рассмотрены новые формы и направления в торговом и инвестиционном российско-китайском сотрудничестве в природно-ресурсных отраслях на Дальнем Востоке, находящиеся под влиянием экономических и институциональных изменений двустороннего взаимодействия.
Информационную базу исследования составили нормативно-правовые акты федерального и регионального уровней, принятые в последние 5 лет в сфере регулирования развития экономики ДФО; статистическая и аналитическая информация с сайтов федеральных и региональных органов власти, содержащая результаты реализации инструментов регионального развития; аналитические обзоры отечественных и зарубежных отраслевых Интернет-изданий.
Новые институты развития и природно-ресурсные отрасли Дальнего Востока. Новые институты развития экономики Дальнего Востока формируются целым рядом законодательных, организационных, инфраструктурных новаций. За 2014—2017 гг. принято 22 федеральных закона[4], содержащих правовые элементы создания институциональной среды для формирования новой модели развития экономики ДФО. Организационно данная модель реализуется через добавление в отраслевые государственные программы и отраслевые стратегии разделов, посвященных специально ДФО. То есть происходит разделение ответственности между всеми федеральными министерствами за реализацию новых инструментов при общем руководстве со стороны Министерства развития Дальнего Востока РФ.
К базовым можно отнести законы «О территориях опережающего социально-экономического развития» (ТОР) и «О свободном порте «Владивосток» (СПВ), которые легли в основу формирования новых инструментов современной государственной политики в отношении Дальнего Востока3 (О территориях опережающего социально-экономического развития в Российской Федерации : федеральный закон от 29.12.2014 № 473-ФЗ (ред. от 03.07.2016) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2017); О свободном порте «Владивосток» : федеральный закон от 13.07.2015 № 212-фз; Государственная программа Российской Федерации «Социально-экономическое развитие Дальнего Востока и Байкальского региона»: утв. пост. Правит. РФ от 15 апреля 2014 г. № 308.). К таким инструментам относятся: приоритетное подключение в ТОР к объектам инфраструктуры, созданной за счет бюджетных средств; установление льготных ставок арендной платы за пользование землей; льготное налогообложение резидентов ТОР; снижение административной нагрузки; применение процедур свободной таможенной зоны; льготный размер страховых взносов на фонд оплаты труда; ускоренные процедуры получения разрешения на строительство. На конец 2017 г. создано 18 ТОР в восьми субъектах Федерации (кроме Магаданской области).
В таблице представлена информация об инвестиционных проектах в природно-ресурсных отраслях, инициаторы реализации которых зарегистрированы в качестве резидентов территорий социально-экономического развития. Интересно проанализировать, какие направления деятельности, осуществляемой в природно-ресурсном секторе (воспроизводство ресурсной базы, добыча сырья и его переработка), получают поддержку в рамках ТОР. Кроме того, интерес представляет вопрос о том, на что направлены инвестиции — на новое строительство или модернизацию действующего производства, то есть осуществляется ли в рамках новой модели развития экономики расширенное воспроизводство или же это поддержание уже существующего уровня?
В рыбохозяйственном комплексе присутствуют проекты по воспроизводству рыбных запасов, причем это, как правило, новое строительство, а рыбопереработка осуществляется в рамках модернизации. В лесном комплексе все проекты по деревопереработке реализуются в рамках нового строительства. В минерально- сырьевом комплексе все заявленные проекты сориентированы на добычу сырья (преимущественно драгоценных металлов).
Инвестиционные проекты, реализуемые в природно-ресурсных отраслях в рамках ТОР
ТОР, субъект Федерации | Инвестиционный проект, инициатор | Сфера деятельности |
Рыбохозяйственный комплекс | ||
«Камчатка», Камчатский край | Береговая база переработки морских биоресурсов, Рыболовецкий совхоз им. В.И. Ленина Рыбоперерабатывающий комплекс, ООО «Город 415» и Korea Trading & Industries Со., LTD Рыбоперерабатывающий завод, пресноводное форелеводческое хозяйство, ООО «Рыбная долина» | Рыбопереработка, воспроизводство ресурсной базы Новое строительство |
«Беринговский», Чукотский автономный округ | Производство по переработке рыбных ресурсов внутренних водоемов, ООО «Чукотрыбпромхоз» | Рыбопереработка Модернизация |
«Кангалассы, Республика Саха (Якутия) | Производство по товарному выращиванию осетра, ООО НПО «ЭКОР» | Воспроизводство ресурсной базы Новое строительство |
«Комсомольск», Хабаровский край | Рыбоперерабатывающее производство, наращивание мощностей, ООО «Торговый дом „Юкон”» | Рыбопереработка Модернизация |
«Николаевск», Хабаровский край | Цеха по производству консервов из лосося и переработке отходов, ООО «Восточный рыбоперерабатывающий комбинат» | Рыбопереработка Модернизация |
Лесной комплекс | ||
«Комсомольск», Хабаровский край | Дальневосточный центр глубокой переработки древесины, Амурская лесопромышленная компания, и Амурский промышленный центр (принадлежат RFP Group) | Деревопереработка Новое строительство |
«Амуро-Хинганская», Еврейская автономная область | Комплекс по глубокой переработке древесины, китайская компания «ООО „Амурпром”» | Дерепереработка Новое строительство |
«Комсомольск» Хабаровский край | Целлюлозно-бумажный комбинат, ООО «Новая русская целлюлоза» | Дерепереработка Новое строительство |
Минерально-сырьевой комплекс (кроме топливно-энергетических ресурсов) | ||
«Беринговский» Чукотский АО Месторождение золота и серебра «Жильное», ООО «Канчалано-Амгуэмская площадь» Месторождение Ручей Сухой, ООО «ИНТЕХКОМС» ООО «Беринг Золото» ООО «Рудник Валунистый» ОАО С/А «Север» | ООО «Восток» | Добыча драгоценных металлов |
Геологоразведочные работы, добыча Новое строительство |
| |
Добыча россыпного золота Модернизация |
| |
Добыча золота |
| |
Добыча золота |
| |
Добыча драгоценных металлов |
| |
«Амуро-Хинганская» Еврейская автономная область | ГОК на базе Союзного месторождения графита, ООО «Дальграфит» | Добыча и обогащение Новое строительство |
Источник: составлено авторами по: Реестр резидентов территорий опережающего социально-экономического развития (ТОР). URL: http://erdc.ru/upload/reestr-tor.pdf (дата обращения: 30.11.2017). |
Сходный с ТОР по предлагаемой системе льгот институциональный механизм «Свободный порт Владивосток» также привлекателен для инвесторов, несмотря на то, что в его рамках отсутствует такой важный инструмент как, финансирование строительства объектов инфраструктуры за счет бюджетных средств.
В рамках СПВ зарегистрировано 13 рыбопромышленных предприятий, деятельность которых направлена на воспроизводство рыбных запасов в пресных и морских водоемах, разведение марикультуры, на пастбищное рыболовство, переработку рыбы и других гидробионтов, логистику рыбной продукции4 (Реестр резидентов свободного порта Владивосток. URL: http://erdc.ru/upload/reestr-spv.pdf (дата обращения: 30.11.2017).). Резидентами СПВ зарегистрировано десять лесопромышленных предприятий, расположенных преимущественно в Приморском крае. Это средние по размеру вновь созданные предприятия, основной вид деятельности — деревопереработка.
Еще одним планируемым к использованию на Дальнем Востоке инструментом, совмещающим отраслевые и региональные подходы, является введение квот на объем экспорта необработанной древесины по сниженным таможенным пошлинам (с 25 до 6,5%)5 (Квоту на вывоз древесины с Дальнего Востока привяжут к инвестициям в переработку. URL: https:// minvr.ru/press-center/news/10811/?sphrase_id=211586 (дата обращения: 02.12.2017).). Условием получения предприятием такой квоты служит обеспечение переработки не менее 20% заготовленной древесины с последующим ее увеличением до 35%. Общий объем квоты составит 4 млн. м3 экспортных поставок древесины с Дальнего Востока, то есть продажа за рубеж по сниженным пошлинам охватит 60% необработанной древесины. За пределами экспортной квоты таможенная ставка на древесину останется 25% с возможным последующим увеличением до 40% и выше6 (Лес клонится под квоту. Коммерсантъ. 2017. 6 сент. URL: https://www.kommersant.ru/doc/3403041 дата (обращения: 02.10.2017).).
Можно сделать вывод, что государственная политика в лесном комплексе, направленная на поддержку в первую очередь крупных компаний, способствует изменению ее «размерной» структуры — сокращению количества мелких предприятий и увеличению доли крупных. Также происходит внутриотраслевое перераспределение лесозаготовительного и деревоперерабатывающего сегментов в пользу последнего. Это подтверждает известный тезис о том, что структура рынка во многом формируется под воздействием экономической политики правительства (субсидии, налоговые льготы, предоставление в аренду земельных участков) [21].
Вопросы формирования добавленной стоимости актуальны и для минерального сектора дальневосточной экономики. Однако если до 2013 г. традиционными задачами государственных программ и ФЦП были обозначены «модернизация ресурсного сектора», «повышение комплексности переработки сырья» на фоне исходной посылки о том, что регион не сможет конкурировать со странами АТР по выпуску продукции высокотехнологичных отраслей, то целевая задача развития региона в логике «новой модели» 2013 г. была сформулирована по-иному: «Дальний Восток должен стать конкурентоспособным регионом с диверсифицированной экономикой, в структуре которой преобладают высокотехнологичные производства с высокой добавленной стоимостью»7 (Государственная программа Российской Федерации «Социально-экономическое развитие Дальнего Востока и Байкальского региона»: утв. расп. Правительства РФ от 29 марта 2013 г. № 466-р). По сути, это подразумевает отказ от сырьевой экономики как преимущественного типа развития региона и «выталкивание» минерального сектора Дальнего Востока из «поля» специальной государственной поддержки. Какова ситуация сегодня? Пользуются ли инвестиционные проекты в минеральном секторе, реализуемые в Дальневосточном федеральном округе, какими-либо преференциями в рамках «новой модели»?
Преференциальные меры для минерально- сырьевых проектов, направленные на расширение минерально-сырьевой базы (МСБ), на поиск новых месторождений, способных обеспечить динамичное развитие минерального сектора региона в перспективе, были предусмотрены уже в «первом пакете»8 (О внесении изменений в части первую и вторую Налогового кодекса Российской Федерации в части стимулирования реализации региональных инвестиционных проектов на территориях Дальневосточного федерального округа и отдельных субъектов Российской Федерации: Федеральный закон от 30 сентября 2013 г. № 267-ФЗ.) объявленной «новой модели». Прежде всего, имеется в виду введение понижающего коэффициента для налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ) на 10 лет: от 0 в первые два года до 0,8 в последние два года десятилетних налоговых каникул (с шагом 0,2 каждые два года). При этом вводилась новая категория налогоплательщиков, которые смогут воспользоваться такими льготами — «участник регионального инвестиционного проекта» (РИП). Получение такого статуса требовало соблюдения определенных условий (регистрация на территории субъекта РФ; отсутствие обособленных подразделений на иных территориях; определенная организационно-правовая форма и т.д.) и регистрации в специальном Реестре. На этом этапе смогли включиться в Реестр лишь небольшое количество компаний, реализующих инвестпроекты на золоторудных месторождениях Дальнего Востока — Озерновском и Аметистовом на Камчатке, Светлом9 (По оценке главы компании «Полиметалл» В. Несиса, освоение Светлого – малозатратный проект и подстраховка на случай истощения сырьевой базы… Компания собиралась осваивать Светлое в любом случае. Меры поддержки втрое снизят налоговое бремя Светлого. Цит. по: Пасмурцев В. Светлому дали «зеленый свет». «Полиметалл» получит льготы по закону о гринфилдах // Коммерсантъ (Хабаровск). 2015. № 130. 23 июля. URL: https://www. kommersant.ru/doc/2773520 (дата обращения: 14.12.2017).) в Хабаровском крае и некоторых других.
Воздействие этого стимулирующего механизма на первом этапе введения налоговых льгот оказалось весьма ограниченным. На наш взгляд, вовсе не трудности «оформления» в Реестр РИП стали тому причиной. В условиях того, что практически вся эффективная минерально-сырьевая база в регионе распределена между недропользователями, в основном между крупными компаниями, шансы появления новых игроков и возможность их регистрации как особой категории налогоплательщиков весьма невелики. По сути, регистрироваться в Реестре РИП в качестве новых участников оказалось некому. При этом инвестиционным сообществом в минерально-сырьевой сфере стали активно подниматься вопросы об уточнении критериев соответствия новой категории налогоплательщиков и о включении в эту категорию «инвесторов, которые приступили к реализации своих проектов в период, непосредственно предшествующий вступлению Закона в силу (1 января 2014 года)» [22].
В 2016 г. были внесены изменения в процедуру формирования РИП, и результат превзошел всякие ожидания. Теперь любой инвестор, реализующий свой проект в ДФО (вне ТОР и СВП), с объемом инвестиций более 50 млн. руб. за 3 года, уже может получать преференции, в т.ч. и льготу по НДПИ. При этом учитываются инвестиции, совершенные с 1 января 2013 года. Вводится заявительный принцип получения налоговых льгот10 (Александр Галушка: налоговые льготы получат все инвесторы на Дальнем Востоке. 02.06.2016. – URL: https:// minvr.ru/press-center/news/2133/?sphrase_id=223038 (дата обращения: 13.12.2017)). При таких количественных критериях вхождения в РИП практически любой минерально-сырьевой проект становится им автоматически. Однако, на наш взгляд, вопрос о том, будет ли такой подход стимулировать расширенное воспроизводство минерально-сырьевой базы в ДФО, остается открытым.
Не менее важным механизмом «новой модели» развития региона является государственная поддержка инвестиционных проектов, практическая реализация которых способна дать значимый для Дальнего Востока эффект. К настоящему времени эта процедура не только нормативно проработана11 (Об утверждении методики отбора инвестиционных проектов, планируемых к реализации на территориях Дальнего Востока и Байкальского региона: Постановление Правительства РФ от 16.10.2014 г. № 1055; О внесении изменений в методику отбора инвестиционных проектов, планируемых к реализации на территориях Дальнего Востока и Байкальского региона: Постановление Правительства РФ от 28.04.2017 г. № 503.), но и уже получены первые ее результаты. В 2015—2017 гг. проведено несколько этапов отбора инвестпроектов для прямой государственной поддержки в виде субсидий на создание и реконструкцию инфраструктуры в рамках реализации инвестиционных проектов12 (Распоряжение Правительства РФ от 23.03.2015 г. № 484-р; Распоряжение Правительства РФ от 13.07.2015 г. № 1339-р; Распоряжение Правительства РФ от 27.08.2016 г. № 1806-р). В ходе отбора было рассмотрено более полусотни проектов в различных отраслях и к настоящему времени для господдержки отобрано 13 инвестпроектов. Предельный общий объём субсидий, предоставляемых инвесторам на Дальнем Востоке, определён в размере 34 млрд, рублей, в том числе в 2017 году — 6,8 млрд, рублей, в 2018 году — 4,8 млрд, рублей, в 2019 году — 5,6 млрд, рублей13 (Распоряжение Правительства РФ от 17 апреля 2017 года № 718-р. URL: http://government.ru/docs/27317/ (дата обращения: 13.12.2017)).
Механизм прямой государственной поддержки инвестпроектов для решения инфраструктурных проблем имеет общий характер и вовсе «не заточен» под минерально-сырьевые проекты. Можно предположить, что он и мог бы «работать» в направлении формирования новой отраслевой структуры в Дальневосточном регионе. Однако, по факту 9 из 13 отобранных проектов, предполагается к реализации именно в ресурсном секторе 8 проектов по добыче полезных ископаемых и один — в деревопереработке. В целом предполагаемая поддержка ресурсных проектов ожидается на уровне 90% всех бюджетных средств, предназначенных на эти цели (30,3 из 34 млрд. руб.). То есть де-факто минерально-сырьевые проекты по-прежнему признаны соответствующими стратегическим целям развития региона и конкурентоспособными как для частных инвесторов, так и для государства.
Китайский фактор. Китай является значимым партнером для Дальнего Востока России в торговом и инвестиционном сотрудничестве, и эта его роль выросла в последнее время, особенно в природно-ресурсных отраслях. Доля продукции природно-ресурсных отраслей в дальневосточном экспорте в КНР составляет в последние годы почти 80%. В 2016 г. основными статьями экспорта в КНР явились минеральное сырье (32,8% от всего объема дальневосточного экспорта), рыба и морепродукты (26,1%), древесина и изделия из нее (19,2%)14 ( Российско-китайский диалог: модель 2017: доклад № 33/2017. М.: НП РСМД, 2017. 167 с. URL : http:// russiancouncil.ru/papers/Russia-China-Report33.pdf (дата обращения: 30.11.2017).). Китайские инвесторы активны и в новых формах инвестиционного развития ДФО: из общего объема заявленных на 2016 г. иностранных инвестиций в проекты, реализуемые в рамках ТОР и СВП, на долю КНР приходится 88,4 и 99% соответственно.
Как упоминалось выше, природно-ресурсные отрасли ДФО ориентированы на экспорт своей продукции, но в разной степени.
Из общего объема добычи ВБР экспортируется 50%. Практически всё идет в КНР, Республику Корея и в меньшей доле в Японию. По данным Федеральной таможенной службы15 (Внешняя торговля ДФО / Дальневосточное таможенное управление ФТС России. 2017. URL: http://dvtu. customs.ru/index.php (дата обращения: 20.11.2017).), за 2013—2016 годы Китай увеличил свою долю в физических объемах дальневосточных экспортных поставок рыбы и других гидробионтов с 59 до 63% (с 798,6 до 804,9 тыс. т), а в первой половине 2017 г. его доля возросла до 70,7%. В стоимостном выражении этот показатель ниже, поскольку КНР в основном специализируется на импорте рыбы, а не дорогостоящих ракообразных и моллюсков: в структуре дальневосточных поставок ВБР в Китай более 90% приходится на долю замороженной рыбы. Основной импортируемой породой является минтай — за последние годы от 75 до 82% уходит с Дальнего Востока в Китай.
На поставках российской рыбы, в первую очередь минтая, в приграничных районах Китая создана сеть рыбоперерабатывающих предприятий, способствующих обеспечению занятости местного населения. В приграничной провинции Цзилинь (г. Хуньчунь) действуют 54 рыбоперерабатывающих предприятия и планируется создать еще 25—30 новых. Объем рыбопереработки в этой зоне вырос за 2014— 2016 гг. с 1 до 9 млрд, юаней16 (Рыбные берега // Российская газета «Экономика Дальнего Востока». 2016. № 7033 (165). 27 июля. URL: https://rg.ru/gazeta/dfo/2016/07/28.html (дата обращения: 30.11.2017).).
Учитывая то обстоятельство, что замороженная рыба после переработки на китайских предприятиях в значительных объемах поставляется на экспорт, можно сделать вывод о заинтересованности Китая в сохранении сырьевой направленности дальневосточного экспорта рыбопродукции.
Лесной комплекс Дальнего Востока на 90% осуществляет поставки лесопромышленной продукции на внешние рынки. Основным рынком для него также является Китай, роль которого в географической структуре поставок стала возрастать с начала 2000-х гг., резко усилилась в конце 2000-х — начале 2010-х гг. (после повышения Россией экспортных пошлин на необработанную древесину) и сохраняет свои лидирующие позиции в настоящее время.
Возможности для увеличения экспорта российской древесины в Китай выросли в последнее время, что связано с введением Китаем с 2016 г. запрета на коммерческую заготовку древесины в естественных лесах по всей стране в целях восстановления лесных покровов, нарушенных в результате истощительных рубок в 1990—2000-е годы. В результате в стране началось снижение производства древесины, восполнить которое планируется за счет ее импорта.
Россия, несмотря на падение объемов экспорта, остается в группе основных поставщиков необработанной древесины в КНР, а также является лидером в поставках пиломатериалов: в первой половине 2017 г. ее доля на этом рынке достигла 46% в сравнении с 33% в 2013 году [23].
Для Дальнего Востока Китай является практически монопсонистом — с 2013 по 2016 г. его доля в общем стоимостном объеме экспорта древесины и изделий из нее выросла с 72,6 до 81,7%17 (Внешняя торговля ДФО / Дальневосточное таможенное управление ФТС России. 2017. URL: http://dvtu. customs.ru/index.php (дата обращения: 30.11.2017).). По продуктовой структуре доминирующей остается необработанная древесина — 67,6% в общем стоимостном объеме поставок лесопромышленной продукции. Это значит, что, несмотря на проводимую федеральным центром уже более 10 лет политику по изменению товарной структуры в пользу продукции с высокой добавленной стоимостью, лесной комплекс региона сохраняет сырьевую направленность. Основной продукт переработки древесины — пиломатериалы, объемы которых удалось нарастить за эти десять лет, также представляют собой продукцию низкого передела, полуфабрикаты, которые китайские деревообрабатывающие предприятия превращают в конечный продукт.
Такая тесная привязка обусловливает зависимость от спроса и цен на лесопромышленную продукцию от единственного потребителя, что делает неустойчивым финансово-экономическое положение предприятий. Падение цен на лесопромышленную продукцию на китайском рынке в 2012—2014 гг., отрицательно повлиявшее на и так нестабильные финансово-экономические показатели лесного комплекса Дальнего Востока, подтверждает этот тезис.
Инвестиционное сотрудничество между Дальним Востоком и Китаем в сфере использования лесных ресурсов в последние годы начало постепенно переходить из стадии намерений в стадию реальных инвестиций. Этому способствовало создание новых форм государственной политики по развитию Дальнего Востока. Пока эти вложения носят единичный характер и осуществляются в проекты с высокой долей государственной поддержки. Реальным примером является вхождение в 2013 г. Российско-китайского инвестиционного фонда18 (РКИФ создан Российским фондом прямых инвестиций и China Investment Corporation (CIC).) (РКИФ) в акционерный капитал крупнейшей на Дальнем Востоке лесопромышленной компании RFP Group. Привлечение крупной китайской компании в проект гарантировало сбыт и возможные преференции по сравнению с другими поставщиками на китайский рынок19 (RFP Group. Сайт Российского фонда прямых инвестиций. URL: https://rdif.ru/Portfolio/5/ (дата обращения: 14.12.2017).). Отметим, что не последнюю роль в привлечении китайских инвестиций сыграло то, что RFP Group пользуется многими видами государственной поддержки.
Минерально-сырьевой комплекс Дальнего Востока также становится сферой все более активного российско-китайского сотрудничества. Уже в начале 2000-х годов было понятно, что такое сотрудничество имеет объективные основы и обеспечивается определенными институциональными решениями, прежде всего китайской стороны. Именно в этот период для обеспечения своей экономики природными ресурсами в Китае была принята стратегия «Бизнес без границ», согласно которой он предпочитает иметь дело непосредственно с источниками сырья, а не полагаться на мировой рынок. Китайским компаниям было разрешено напрямую инвестировать в развитие зарубежных производителей с целью обеспечить наличие необходимого сырья. При этом более 50% китайских зарубежных инвестиций было вложено в горнодобывающую промышленность разных стран. В условиях реализации такой минеральной политики, с одной стороны, и сырьевого характера развития минерального сектора Дальнего Востока — с другой, в качестве наиболее активного партнера интеграционных взаимодействий в этом секторе Дальнего Востока прогнозировался Китай [24].
К настоящему времени в минеральном секторе Дальнего Востока на разных стадиях «продвинутости» (от намерений до реализации) формируются совместные российско-китайские проекты [10, 15, 16]. К числу реализуемых проектов можно отнести участие ООО «Горнопромышленная компания «Тонхуа Минбан» (КНР) в долгосрочной программе (2012—2021 гг.) геологического изучения недр в Магаданской области (с объемом затрат около 3 млрд, руб.) и строительство Кимкано-Сутарского ГОКа в Еврейской автономной области.
Последний проект можно считать иллюстрацией реализации нового этапа минеральной политики Китая, в целевой области которой произошли существенные изменения20 (Одним из ключевых документов, определяющим новые задачи, является Директива Госсовета от 16 мая 2015 г. «Руководящие положения Госсовета о продвижении сотрудничества с зарубежными странами в области производственных мощностей и производства оборудования» – URL: http://ru.chhimg.com/article/27004. Опубликовано 18.05.2015. (дата обращения: 05.04.2016).). По сути, рекомендуемые директивным документом Госсовета КНР новые модели сотрудничества, такие как «подряд на сооружение объекта + финансирование + эксплуатация», в случае с освоением железорудных месторождений в Еврейской автономной области уже проходят «апробацию»21 (Детально эти вопросы рассмотрены в [10]. ).
Если оценивать в целом условия вхождения в минеральный сектор, то идеальными китайцы считают: «получение ими активов в полную собственность либо владение не менее 51%; обеспечение прав на полный или не менее 50% вывоз сырья для дальнейшей переработки у себя на территории; комплектование российско-китайских предприятий за счет привлечения китайской рабочей силы; использование в процессе добычи китайской горной техники и оборудования»22 («Эксперт: надеемся, что яму 2014 года на рынке золота сменит бык 2015 года». 2014. 9 сент. https:// www.1prime.ru/experts/20141209/797619443-print.html. (дата обращения: 05.04.2016.)).
Такой подход был продемонстрирован, например, при переговорах в 2015 г. по разработке Наталкинского месторождения на Колыме (с запасами 16 млн. унций золота). Китайская сторона в лице China Gold обозначила себя как «стратегический игрок, которому нужен контроль в капитале и в управлении». На этом переговоры по проекту закончились23 (Джумайло А. «Русская платина» с китайским акцентом // Газета «Коммерсантъ». 2017. № 146. 11 авг. С. 7. URL: https://www.kommersant.ru/doc/3380368 (дата обращения: 11.08.2017).). Ключевыми в современной минеральной политике Китая становятся задачи экспорта китайских технологий и оборудования для геологоразведки и горнодобычи, создания на этой основе производственных мощностей и зон за рубежом.
Минеральный сектор Дальнего Востока становится все более значимой площадкой для российско-китайского сотрудничества. Так, в 2017 г. Фонд развития Дальнего Востока и Байкальского региона (ФРДВ) и частный китайский холдинг Metropoly подписали меморандумы о создании двух фондов инвестиций — в добычу полезных ископаемых, а также в инфраструктуру и строительство. Целевой объем фондов в 2017 году составит 1 млрд. долл, каждый. Доля участия ФРДВ — 10%, партнеров из Азии — до 80%, еще около 10% намерены вложить российские инвесторы. Потенциальными объектами инвестиций являются 15 проектов в золотодобыче с ресурсами 1,5 тыс. т золота, два крупнейших медно-золотых проекта Дальнего Востока и ряд других минеральных проектов24 (Мetalinfo.ru. 2017. № 2134211. 31 марта. URL: http:// www.dalvest.polpred.com/?cnt=195&fo=7%3Fcnt%3D79&n s=1§or=5&page=2. (дата обращения 16.08.2017.)).
Все эти примеры показывают, что российско-китайское сотрудничество в природно-ресурсном секторе на Дальнем Востоке «набирает ход». И вопрос о том, что несет такое сотрудничество — проблемы или возможности, не перестал быть актуальным.
Проведенное исследование влияния новых факторов развития Дальнего Востока на природно-ресурсные отрасли региона, безусловно, вызывает целый ряд дискуссионных вопросов.
Прежде всего, важны оценки последствий от применения новых инструментов государственной поддержки на Дальнем Востоке — как для самих экономических агентов, действующих в природно-ресурсных отраслях, так и для экономики региона.
Рассматривая применение отраслевого инструмента в виде квот на экспорт с Дальнего Востока необработанной древесины по сниженным таможенным пошлинам, нужно понимать, что послабление таможенного режима распространится в основном на крупные компании, которые либо уже создали, либо находятся в стадии завершения создания перерабатывающих мощностей. Мелкие и средние предприятия, ориентированные на экспорт древесины, вряд ли смогут воспользоваться этой льготой, поэтому при введении запретительных пошлин им придется перенаправить потоки древесины на внутренних потребителей или уходить с рынка. Но будут ли созданы в ДФО перерабатывающие производственные мощности в объемах, эквивалентных заготавливаемой древесине? Положительный ответ возможен при условии реализации проекта строительства в регионе целлюлозно-бумажного комбината, для которого необходимо порядка 5 млн. м3 древесного сырья и вопрос по которому остается открытым.
Такие региональные инструменты новой модели развития экономики Дальнего Востока (преференции в рамках ТОР, СВП, инвестиционных проектов) также умело используются крупными компаниями, как правило, уже имеющими преференции от правительства. Например, лесопромышленный холдинг RFP Group активно сотрудничает и с федеральными, и с региональными органами власти, стремясь попасть во все разрабатываемые стратегические документы отраслевого и территориального развития. Реализуемый холдингом инвестиционный проект уже имеет разного рода федеральные льготы и дополнительно получает преференции в рамках ТОР. И это характерно не только для лесного комплекса.
Возникает вопрос: какова отдача от предоставления всех этих преференций? Есть ли гарантии, что проекты будут реализованы компаниями, и что получат население и экономика Дальнего Востока от их реализации? Например, только в рамках субсидий для лесопромышленных предприятий Дальнего Востока было выплачено в 2016 г. из федерального бюджета почти 2 млрд, рублей25 ( Доклад о целях и задачах Минпромторга России на 2017 год и основных результатах деятельности за 2016 год. URL: http://minpromtorg.gov.ru (дата обращения: 02.08.2017).), при этом сумма налоговых платежей, поступивших в консолидированный бюджет РФ в этом же году, составила лишь 1 млрд, рублей26 (Данные по формам статистической налоговой отчётности за 2016 год / Федеральная налоговая служба. URL: https://www.nalog.ru/rn77/related_activities/statistics_ and_analytics/forms/ (дата обращения: 01.12.2017). ). Пока вопросы остаются открытыми.
Такого же рода вопросы возникают и для минерально-сырьевого комплекса. На наш взгляд, противоречивая ситуация прямой бюджетной поддержки минерально-сырьевых проектов при объявленной цели ухода от сырьевой экономики является результатом применения выбранных управленческой элитой критериев и индикаторов оценки. Ориентация на неизмеряемый критерий «соответствие целям стратегических документов» и вполне количественно измеримый показатель «отношение объема частных инвестиций к объему бюджетных средств» еще долго будет обеспечивать «победу» ресурсным проектам (особенно капиталоемким минерально-сырьевым) в борьбе за государственные средства.
Похоже, что развивалась и логика «улучшения» инструментов поддержки инвестпроектов, не входящих в ТОР и СПВ, через «либерализацию» и упрощение подходов к льготному режиму региональных инвестиционных проектов (РИП). Установлено, что «... вводится принципиально новая модель: инвестор получает льготу в заявительном порядке, после достижения определенного уровня инвестиций в проект, льгота возникает по факту инвестиций в уведомительном порядке. Таким образом, закон способен реально увеличить число участников региональных инвестиционных проектов»27 (Для инвесторов на Дальнем Востоке одобрили новые налоговые льготы. URL: https://www.newsvl.ru/ far_east/2016/05/24/147716/ (дата обращения: 13.12.2017).). По сути, «увеличение числа участников» становится критерием эффективности преференциального режима. Но стимулы расширенного воспроизводства МСБ и развития регионов, на наш взгляд, только снижаются. Ожидания «завтрашнего счастья» и сегодняшние потери бюджетов регионов с минерально-сырьевой специализацией уже входят в конфликт.
Сформированная на федеральном уровне «новая модель» развития Дальнего Востока и принятые в соответствии с этим институциональные решения создали ситуацию обязательности действий на региональном уровне управления. Созданные институты и механизмы «запущены», и в экономических системах территорий начинают формироваться реальные результаты решений, принятых на федеральном уровне. Актуальной становится задача «уловить» и измерить все эффекты (положительные и отрицательные) от реализации федеральных институциональных решений и инструментов «новой модели» развития Дальнего Востока для экономики конкретных регионов (на примере ресурсных проектов).
Основная научная проблема находится на стыке нескольких исследовательских направлений, в частности проблем оценки: эффективности государственной политики; роли природных ресурсов в экономическом развитии; системных эффектов ресурсных проектов и их локализации на региональном уровне; «институциональных экстерналий» и их интернализации для различных уровней государственного управления.
Что касается «китайского фактора» развития природно-ресурсных отраслей Дальнего Востока, то близость к Китаю, с одной стороны, позволила выжить природно-ресурсным отраслям в кризисный период за счет экспорта своей продукции, но, с другой стороны, он же поддерживает их сырьевую направленность. Например, в настоящее время на Дальнем Востоке нет в достаточном объеме мощностей для производства рыбной продукции глубокой переработки, поэтому экспорт в Китай замороженной рыбы — оптимальное в текущей ситуации решение по использованию добытых ресурсов. Проблема состоит в том, чтобы снизить сырьевую зависимость от китайского потребителя, для чего необходимо вкладывать полученные от экспорта сырья средства в собственную переработку, а не в дальнейшее наращивание сырьевой базы, по доступным ресурсам которой уже наступает предел в природно-ресурсных отраслях ДФО [3].
Экспорт сырья вместо продукции его переработки ведет к более низким темпам экономического роста, и это общая проблема для развивающихся стран с богатыми природными ресурсами (так называемая Dutch disease [7]). Россия и особенно Дальний Восток, с его географической близостью к самому крупному в мире потребителю основных видов сырья — Китаю, постоянно испытывают большой соблазн получения «легких» денег от продажи имеющихся природных ресурсов. Но надо учитывать, что сырьевая экономика России слишком уязвима от изменения внешнеэкономических и внешнеполитических факторов28 (Ресурсные регионы России в «новой реальности». Новосибирск: Изд-во ИЭОПП СО РАН, 2017. 308 с.) . Поэтому, похоже, альтернативы диверсификации производства продукции природно-ресурсных отраслей в регионе нет.
Что касается «балансировки» выигрышей и потерь российско-китайского сотрудничества, то такие вопросы, только на страновом уровне, ставились в новом исследовании Всемирного банка «Перебалансировка экономики Китая и возобновление роста в Индии: в какую сторону качнется маятник для России?» По оценке экспертов, «вероятные изменения в экономике Китая...для России будут нести скорее проблемы, чем возможности». При этом на национальном уровне (для формирования ВВП) проблемы будут значительно существеннее, чем для домохозяйств: «снижение спроса на сырьевые ресурсы в Китае опосредованно может привести к резкому снижению благосостояния и сокращению сбережений российских домохозяйств по всей стране». А в качестве позитивной возможности в исследовании обозначен существенный рост прямых иностранных инвестиций: «... Особенно это верно для регионов российского Дальнего Востока»29 (Юго-восточные возможности. Апурва Санги, ведущий экономист Всемирного банка по РФ, об азиатских трендах. 27.11.2017. https://www.kommersant.ru/doc/ 3479840. Дата обращения 27.11.2017.). Вот только сырьевые ли отрасли должны быть приложением китайских инвестиций на Дальнем Востоке России? Как показывают исследования [25], при всей своей значимости в экономике регионов ресурсные отрасли создают небольшое количество «путей» и связей, диверсифицирующих и «скрепляющих» региональную экономику.
Представленные в статье исследования направлены на решение научной задачи оценки положительных и отрицательных эффектов от реализации институциональных инструментов государственной поддержки развития ресурсных регионов, что определяет их вклад в развитие теоретической и прикладной науки.