Анализ феноменов, несущих сегод­ня угрозу существованию и целостно­сти отдельной личности, общества и мирового сообщества, приводит к по­ниманию необходимости выделения в специальную дисциплину такого на­правления, как психология безопасно­сти, разработки ее проблемного поля и методологии. Представляется целе­сообразным говорить не столько о психологии катастроф или психологии экстремальных ситуаций, сколько о психологии безопасности, которая включила бы в себя, в том числе, и изу­чение психологических аспектов ката­строф и экстремальных ситуаций, их особенностей, причин, следствий, возможностей профилактики и хоро­шо разработанных средств преодоле­ния их последствий. Это позволило бы сделать акцент на положительном фе­номене — феномене безопасности, а не на таких «привлекательных», но угро­жающих негативных терминах, как «катастрофа» или «экстремальная си­туация». В современном обществе, и без того напуганном ежедневными угрозами происходящих и надвигаю­щихся катастроф, перенос акцентов на положительную терминологию представляется необходимым и оправдан­ным. Актуальность данного направле­ния определяется необходимостью поиска и разработки специфических методов психологического изучения поведения человека в ситуациях, пред­ставляющих опасность для государ­ства, личности и общества, диагности­ки последствий этих ситуаций и, самое главное, разработки моделей и методов обеспечения и повышения бе­зопасности, как профилактических, так и преодолевающих последствия таких ситуаций.

Сложность, многогранность и по­лифункциональность системы бе­зопасности, высокий уровень риска при принятии решений на основе ин­туиции образуют имплицитную связь с междисциплинарными методами ситу­ационного анализа и имитационного моделирования. Потенциал имитаци­онного моделирования дает возмож­ность не только выявить приоритеты целей и направленности деятельнос­ти по обеспечению безопасности на разных уровнях (от отдельной лично­сти до мирового сообщества), но и принимать обоснованные, стратеги­чески выверенные, целесообразные и эффективные решения. Отметим, что принцип моделирования предусмат­ривает исследование реальных систем и процессов различной природы, вы­деление иерархии подсистем и их вза­имосвязей, параметров элементов си­стемы, их логических и функциональ­ных отношений, учет ограничений при интерпретации полученных ре­зультатов. Необходимо использовать различные по содержанию, функцио­нальному потенциалу и имитацион­ным возможностям, уровням абстрак­ции модели, проявляя в исследова­тельской деятельности креативность и творческую активность. Только при таком подходе возможно моделирова­ние феномена безопасности как дина­мической системы через имитацию перехода системы из состояния опас­ности в состояние безопасности при изменении значений переменных — компонентов, элементов, взаимосвя­зей системы безопасности и их зави­симости друг от друга во времени (Зинченко, 2011).

Изучение безопасности осуществ­ляется в разных социальных науках с различных позиций, а также с точки зрения ее практического значения для жизни общества (Информационная и психологическая безопасность..., 2008). Очевидно, что безопасность — один из важнейших феноменов, со­провождающий не только всю исто­рию человечества, но и эволюцию живого мира в целом. Потребность в безопасности основатель гуманисти­ческой психологии А. Маслоу отнес к числу базовых мотивационных меха­низмов человеческой жизнедеятель­ности (Маслоу, 2001). В то же время сложность, неоднозначность и проти­воречивость данного феномена, ши­рота сферы его применения и междис­циплинарность делает его чрезвычай­но трудным для концептуализации. Это приводит к попыткам рассматри­вать его через перечень определенных характеристик, закономерностей, принципов и т. д., осложняющих при­ближение к сути феномена и поиску его места в тезаурусе наук о человеке.

При изучении взаимосвязи таких многозначных и многоуровневых со­циальных феноменов, как безопас­ность и толерантность, и их проявле­ний и следствий важнейшим методо­логическим принципом современных социальных наук выступает системный подход — направление методологии научного познания и социальной практики, в основе которого лежит рассмотрение объектов как систем, что позволяет выявить многообразие типов связей и взаимосвязей и свести их в единую теоретическую картину. В противоположность таким подходам к изучению социальных феноменов, как индивидуализм и холизм, именно системный подход рассматривает обще­ственные явления и поведение с точ­ки зрения их включения в целостные системы. В данном контексте такие явления, как терроризм, ксенофобия, дискриминация, толерантность, не должны изучаться независимо друг от друга или изолированно, как это про­исходит в большинстве современных исследований, но в их неразрывной взаимосвязи и взаимовлиянии, а так­же в связи с социальным и культурно­историческим контекстом. Именно системный подход, дающий возможность анализировать конкретные си­туации, позиции и цели в комплексе всех психологических, социально-эко­номических и экологических факто­ров, позволяет по-новому подойти к решению ряда актуальных проблем психологической безопасности. Сущ­ность системного подхода примени­тельно к изучению проблем психоло­гической безопасности проявляется, прежде всего, в том, что деятельность личности, группы, организации, соци­ума рассматривается как открытая ди­намическая система в совокупности ее важнейших внутренних и внешних взаимосвязей для нахождения путей оптимизации этой системы и обеспе­чения психологической безопасности.

Осуществляя системный анализ данных явлений, связанных с феноме­ном безопасности, необходимо учиты­вать этап развития современной науки, который, в соответствии с концепцией академика В.С. Степина, определяет­ся как постнеклассическая наука, важ­нейшей чертой которого становится междисциплинарный характер прове­дения исследований и анализа фено­менов (Степин, 2009). В русле данной концепции системная взаимосвязь феномена безопасности и совокупно­сти его подсистем определяется взаи­модействием множества элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, образующих определен­ную целостность, единство. Главным моментом при этом является фунда­ментальное положение о единстве и неразрывности экономической, соци­альной и экологической среды обита­ния человека и общества. Феномен безопасности необходимо рассматри­вать, во-первых, как деятельность конкретных социальных субъектов, сферу отношений, возникающих меж­ду этими субъектами, сферу, в которой функционирует и развивается обще­ственное, групповое и индивидуаль­ное сознание. И, во-вторых, как пред­мет научного познания, позволяющий исследовать его сущность, закономер­ности развития и особенности функ­ционирования лишь с помощью тео­ретического анализа, который, в то же время, должен опираться на практи­ческий материал (Зинченко, 2011).

При рассмотрении безопасности необходимо опираться на этику нена­силия, в соответствии с которой из ситуации насилия нельзя выйти с по­мощью насилия (Гусейнов, 2005). При­менение насильственных методов в ответ на насилие не решает проблемы и не делает мир более безопасным, зато приводит к усилению недоверия людей друг к другу, к их отчуждению, тем самым подпитывая почву, на ко­торой это насилие произрастает.

Принимая во внимание междис­циплинарный характер проблемати­ки, мы, в то же время, считаем важным и актуальным сосредоточиться на пси­хологическом подходе к проблеме бе­зопасности. Психологический подход является необходимым дополнением к рассмотрению безопасности в полито­логии, обществоведении, социологии, журналистике, других областях знания, позволяя акцентировать внима­ние на социально-психологических механизмах терроризма, ксенофобии, экстремизма, дискриминации и на связанных с ними когнитивных, аф­фективных, мотивационных и пове­денческих аспектах и методах их профилактики. Для реализации психоло­гического подхода к изучению этого поля культурно-историческая психо­логия Л.С. Выготского (1956, 1982, 1984) может выступить общенаучной методологической основой и задать важнейшие измерения для анализа комплекса проблем, связанного с бе­зопасностью личности и общества. Идеи теории деятельности (Леонтьев, 1975) и историко-эволюционного подхода (Асмолов, 1990), развиваю­щие культурно-историческую психо­логию, служат важными ориентирами для поиска решений при создании основ конструирования психологи­ческих технологий противодействия экстремизму и терроризму, диагнос­тике рисков ксенофобии и повыше­ния безопасности личности, обще­ства и государства на основе принци­пов толерантности.

Проведенный анализ зарубежных и отечественных исследований и пред­ставлений о феномене терроризма и связанной с ним угрозе безопасности отдельной личности, группы, обще­ства, государства и мирового сообще­ства в целом приводит к пониманию необходимости создания комплекс­ной модели безопасности, примене­ние которой действовало бы эффек­тивно на всех уровнях. Всестороннее рассмотрение феномена безопасности в современном высокотехнологичном обществе показывает, что сегодня его невозможно определять как явление, предполагающее только пассивное выполнение определенных требова­ний и бездумное подчинение каким- либо правилам. В связи с этим пред­ставляется актуальной разработка современной модели безопасности, в качестве которой мы предлагаем сис­темно-динамическую модель безопасности как деятельности.

Осознавая всю сложность стоящей перед нами задачи, мы предлагаем, опираясь на принципы культурно-ис­торического подхода в психологии Л.С. Выготского, психологическую теорию деятельности А.Н. Леонтьева, и в соответствии с концепцией акаде­мика В.С. Степина о системном под­ходе к анализу явлений, понимать под безопасностью системный феномен, включающий разные уровни деятель­ности субъекта и надсубъектной ак­тивности (в отличие от других подхо­дов к изучению безопасности, в кото­рых она рассматривается как право, ценность, состояние или функция). Психологическая теория деятельнос­ти А.Н. Леонтьева выступает в каче­стве основы для структуры модели, организации каждого ее уровня, в то время как культурно-исторический подход Л.С. Выготского предоставля­ет возможности для объяснения меха­низмов функционирования системы.

Каждому уровню соответствуют свои субъекты безопасности как дея­тельности — в качестве субъекта может выступать индивид, группа, общество, государство, мировое сообщество. Можно считать, что в качестве «наи­меньшей» единицы — субъекта — вы­ступает индивид, а в качестве «наи­большей» — мировое сообщество. Це­почка субъектов безопасности между этими двумя единицами может быть бесконечно длинной и разветвленной: семья, школа, корпорация, регион, содружество или союз регионов или государств. В качестве разветвлений, например, на уровне общества, могут выступать такие субъекты безопасно­сти, как этнические меньшинства, со­циально уязвимые группы, возрастные группы, потребности которых в том, что касается безопасности, являются специфическими и отличающимися от потребностей других групп.

Безопасность в данном контексте выступает субъект-объектной катего­рией. Безопасность каждого субъекта включает две составляющие: активную и пассивную. Именно активная состав­ляющая выступает в качестве деятель­ности для данного субъекта, в то время как пассивная составляющая представ­ляет собой одновременно условия са­мореализации и развития (с точки зре­ния данного субъекта) и предмет дея­тельности субъекта вышележащего уровня. Таким образом, по отношению к каждому из «нижележащих» уровней «вышележащий» является надсубъектным. Обеспечивая собственную бе­зопасность, субъект реализует опреде­ленную деятельность и выступает в то же время объектом по отношению к вы­шележащему уровню, выполняющему собственную деятельность со своими целями, мотивами, задачами.

Наивысший в иерархии уровень, предположим, уровень мирового сооб­щества, выступает субъектом деятель­ности по обеспечению безопасности нижележащих уровней, от содружеств государств, групп большого и малого формата, до индивида. Образно мож­но представить иерархию уровней си­стемы безопасности по принципу мат­решки, с той только разницей, что в каждой «матрешке» могут находиться несколько «матрешек» одного уровня.

Отношения между уровнями сис­темы являются подвижными. Органи­зованы они по принципу обратной связи (Н.А. Бернштейн, Л. фон Берталанфи), в результате которой дея­тельности всех субъектов в данной системе включены в подвижное вза­имодействие, и их совокупность не является их простой суммой, так как цели, задачи, потребности и мотивы субъектов разных уровней системы могут совпадать, но могут и вступать в противоречие. В качестве основных механизмов, в соответствии с которы­ми осуществляется функционирова­ние системы на каждом уровне и при их взаимодействии, организованном по принципу обратной связи, предла­гается рассматривать механизмы опо­средования, интериоризации, сигнификации и сигнализации (Выготский, 1956, 1982).

Механизм опосредования. Окружа­ющая среда играет определяющую роль в формировании условий для воз­никновения экстремизма, ксенофо­бии, дискриминации, терроризма, с одной стороны, и условий для форми­рования толерантного сознания, с дру­гой, как на индивидуальном, так и на групповом уровне. Социальная ситу­ация развития (Выготский, 1984) (вре­менной, культурный, исторический и другие аспекты) выступает условием и источником формирования индивиду­альных особенностей, способствую­щих либо тенденции к формированию мировоззрения экстремистско-ксенофобического, либо формированию то­лерантного сознания.

Традиционные и новые средства массовой информации выступают в качестве «посредников» воздействия на личность, группу и общество, кото­рые несут реальную и потенциальную угрозу безопасности, а также как «по­средники» при формировании толе­рантности как ценности цивилизован­ного общества, оказывая чрезвычайно важное влияние на формирование представлений на индивидуальном и групповом уровнях об аут-группах и доминирующих установок по отноше­нию к ним.

Механизм интериоризации. Интериоризация как процесс усвоения лич­ностью норм и ценностей, господству­ющих в конкретной группе и обще­стве, выступает в качестве важнейшего принципа формирования основных социальных механизмов сознания человека, которые складываются в ходе диалога, общения и совместной деятельности (Выготский, 1956). Коммуникация в интернет-сообще­ствах выступает в качестве особой, но­вой формы диалога, способной оказать влияние как на распространение в об­ществе идей ксенофобии и ненависти и на их закрепление в групповом и ин­дивидуальном сознании, так и на фор­мирование культуры толерантности. Также она выполняет чрезвычайно важную роль, как позитивную, так и негативную, в обеспечении информа­ционной и психологической безопас­ности как отдельной личности, так и на уровне общества в целом.

Механизм сигнификации и сигна­лизации в регуляции поведения и лич­ностного развития (Л.С. Выготский, А.Р Лурия). Важнейшие действую­щие в обществе традиционные меха­низмы регуляции поведения и разви­тия личности, такие, как использова­ние знаков, стимулов-средств, симво­лов, трансформируются под влиянием широкого распространения в современном обществе информационных технологий, базирующихся на вирту­альной реальности, и электронных сетевых технологий (интернет-сооб­щества, блоги, форумы, обмен SMS и т. п.). Необходимо изучать возмож­ности использования новых техноло­гий в развитии знаковых систем, де­терминирующих индивидуальное раз­витие, для разработки эффективных мер по противодействию распространению идей экстремизма, терроризма и управлению рисками ксенофобии, а также в формировании толерантно­го сознания и обеспечения информа­ционной безопасности государства, общества и личности.

Отвечая на вопрос, необходимо ли делать выбор между ценностью бе­зопасности и ценностью толерантно­сти, выскажемся за то, что безопас­ность необходимо рассматривать не на противоположной, а на одной «чаше весов» с толерантностью, которая в этом контексте выступает смысловой основой социокультурной стратегии безопасности (А.Г. Асмолов). Если же безопасность культивируется в ущерб толерантности, она никогда не будет достигнута, так как станет навязчивой идеей, предполагающей страх всего незнакомого, другого, выходящего за пределы собственной личности или группы. Такого рода «безопасность», соседствуя с постоянными опасения­ми, страхами, недоверием по отноше­нию к окружающему миру, замыкая человека или социальную группу в собственных пределах, препятствуя возможности познания всего выходя­щего за собственные рамки, в итоге, не только не приводит к желанному спокойствию, но к диаметрально про­тивоположному результату.

Конечно, нужно отдавать себе от­чет, что безопасность относительна, и сама жизнь человека и общества устроена таким образом, что присут­ствие риска в ней неизбежно. Тем не менее, предлагаемое рассмотрение безопасности, требующее, безуслов­но, дальнейшей проработки и уточ­нения, на наш взгляд, может приве­сти к созданию эффективной моде­ли для безопасности, опираясь на которую, можно стремиться к по­строению общества, свободного от рисков ксенофобии, экстремизма и терроризма.

Список литературы:

1. 
   

   Асмолов А.Г. Психология личности. — М.: Изд-во МГУ, 1990. - 367 с.

   
   


2. 
   

   Выготский Л.С. Избранные психологи­ческие исследования. — М.: Изд-во АПН РСФСР, 1956. — 519 с.

   
   


3. 
   

   Выготский Л.С. Собрание сочинений в 6 томах. — Том 1. — М.: Педагогика, 1982. — 488 с.

   
   


4. 
   

   Выготский Л.С. Собрание сочинений в 6 томах. — Том 6. — М.: Педагогика, 1984. — 400 с.

   
   


5. 
   

   Гусейнов А.А. Идея ненасилия — утопия современности // Ученые записки гума­нитарного факультета ПГТУ. — Пермь: Изд-во Пермского гос. тех. ун-та, 2005. — С. 4—10.

   
   


6. 
   

   Зинченко Ю.П. Системный характер исследования безопасности в психоло­гии // Материалы II Международного симпозиума. — М., 2011. — С. 19—25.

   
   


7. 
   

   Информационная и психологическая безопасность в СМИ: В 2-х т. — Т. II: Фе­номен «разорванной коммуникации»: Сб. статей / Под ред. Я.Н. Засурского, Ю.П. Зинченко, Л.В. Матвеевой, Е.Л. Вартановой, А.И. Подольского. — М.: Аспект Пресс, 2008. — 399 с.

   
   


8. 
   

   Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. — М.: Политиздат, 1975. — 304 с.

   
   


9. 
   

   Маслоу А.Г. Мотивация и личность. — М.: Евразия, 2001. — 478 с.

   
   


10. Степин В.С. Классика, неклассика, пост-неклассика: критерии различения // По- стнеклассика: философия, наука, культу­ра. — М., 2009. — С. 263.