Loading...

This article is published under a Creative Commons license and not by the author of the article. So if you find any inaccuracies, you can correct them by updating the article.

Loading...
Loading...

Социальные эффекты образовательной политики Creative Commons

Link for citation this article

Асмолов Александр Григорьевич

Национальный психологический журнал, Journal Year: 2010, Volume and Issue: №2, P. 100 - 106

Published: Jan. 1, 2010

Latest article update: Dec. 13, 2022

This article is published under the license

License
Link for citation this article Related Articles

Abstract

Показана роль системы образования как социального института в жизни общества. Проанализированы задачи, стоящие пред отечественной системой образования на современном этапе бурных перемен в общественном сознании. Намечены пути модернизации отечественного образования с целью превращения его в ресурс уменьшения социальных рисков и общественных конфликтов на почве ксенофобии, мигрантофобии, социальной агрессии и нетерпимости. Доказана необходимость внедрения в систему образования программ, обеспечивающих развитие у подрастающего поколения толерантности, веротерпимости, гражданского патриотизма и социальной идентичности.

Keywords

Социальные риски, мигрантофобия, модернизация образования, моральное развитие подрастающих поколений, система образования как социальный институт, формирование солидарности российского общества, социальная идентичность, ксенофобия, толерантность, общественные конфликты

В последние годы и даже десятиле­тия российское образование вместе со всей страной стало ареной изменений, затрагивающих фактически каждого жителя России. Оно пережило и продолжает переживать периоды стабили­зации (начало девяностых годов), ре­формирования и развития (середина девяностых годов) и, наконец, модер­низации (с конца 90-х — до нынешне­го 2010 года). Основным вектором пе­риода модернизации, хронологичес­кой точкой отсчета которого является 1997 год, был и остается вектор разра­ботки организационно-экономичес­ких проектов развития сферы образо­вания (1). Оценка успехов, неудач и социально-экономических послед­ствий каждого из обозначенных выше периодов — вопрос специального историко-аналитического исследова­ния, которое необходимо для проек­тирования будущих сценариев разви­тия образования.


Вместе с тем, даже беглый анализ новейшей истории реформирования образования позволяет заключить, что за гранью различных сценариев его развития, как правило, оказывались следующие системные социальные эффекты:




  • формирование гражданской иден­тичности как предпосылки укрепления российской государствен­ности;




  • социальная и духовная консолида­ция общества;




  • обеспечение социальной мобиль­ности личности, качества и доступ­ности образования как факторов уменьшения рисков социального расслоения общества;




  • конструирование социальных норм доверия друг к другу предста­вителей различных социальных групп, религиозных и нацио­нальных культур;




  • успешная социализация подраста­ющего поколения;




  • повышение конкурентоспособ­ности личности, общества и госу­дарства.




Для дальнейших поисков путей трансформации системы образования необходимо выделить вопросы, каса­ющиеся природы социальных эффек­тов образования и их роли в жизни личности, семьи, общества и государ­ства как института формирования гражданской, социальной, культурной, личностной идентичности жите­лей России, консолидации граждан в обществе нарастающего поликультурного и полиэтнического разнообразия. Это, в первую очередь, следующие вопросы.




  1. С какого рода рисками сталки­ваются политики и управленцы, пы­тающиеся реформировать сферу обра­зования без учета социальных эффек­тов образования?




  2. Как образование влияет на такие проявления социальной стратифика­ции, как: «социальный лифт» (повы­шение социально-экономического статуса в системе социальной иерар­хии общества), «социальный миксер» (перемешивание разных социальных слоев общества), «социальный коло­дец» (падение социально-экономи­ческого статуса в системе социальной иерархии общества)?




  3. Какие социальные действия и программы следует осуществить, что­бы перейти от декларации приоритет­ности образования как ценности об­щества к достижению реального при­оритета образования как к задаче государственной политики?




  4. Какова роль образования в це­лом, в том числе школьных стандар­тов образования, в формировании гражданской идентичности личности, «общей родословной» российских граждан, чувства понимания истори­ческой «общей судьбы», являющего­ся основой социальной солидарности российского общества?




  5. Может ли образование как ин­ститут социализации личности быть конкурентоспособным по отноше­нию к другим институтам социализа­ции подрастающих поколений: се­мьи, религии и средств массовой ком­муникации?




  6. Как превратить управление об­разованием через его стандарты в ре­сурс уменьшения разных рисков, со­циальных и межличностных конфлик­тов, в том числе возникающих на почве ксенофобии, этнофобии, мигрантофобии, социальной агрессии и нетерпимости?




  7. Как через управление знаниями с помощью такого инструмента, как стандарты образования, добиться со­циального доверия и взаимопонима­ния в российском обществе?




Для того чтобы наметить пути ре­шения этих вопросов, обратимся к анализу барьеров массового сознания, препятствующих модернизации обра­зования.


Барьеры массового сознания, препятствующие модернизации образования


Глобализация, неизбежная вклю­ченность российского общества в общемировые процессы, уже насту­пившая эра коммуникационной ци­вилизации в значительной степени повлияли на политические, социо­культурные и экономические процессы в России.


Перемены привели к тому, что об­щество перешло от относительно стабильной фазы развития к динами­ческой; от «закрытого» общества — к «открытому»; от индустриального общества — к постиндустриальному, информационному обществу.


Присущая этому переходу соци­альная, духовная и экономическая дифференциация общества и появле­ние различных форм собственности стали предпосылками сосуществова­ния государственного, негосудар­ственного и семейного образования, и тем самым, неизбежной социальной трансформации всей системы образо­вания в целом.


Нередко эту трансформацию сис­темы образования расценивают как непосредственный результат целена­правленных реформ. Подобная харак­теристика претерпеваемых изменений неточна и во многом наивна.


В действительности за происходя­щими изменениями российского об­разования стоят, наряду с попытками его целенаправленного реформирова­ния со стороны органов государствен­ной власти, многочисленные слабо контролируемые процессы. Одни из них связаны с инициативами различных социальных групп, другие — с пас­сивной реакцией образовательной си­стемы на различные бюджетные огра­ничения. Следует учесть, что попытки реформирования образования, в том числе и попытка его организационно­-экономической модернизации в по­следние годы, осуществлялись на фоне негативных социальных ожиданий как различных слоев населения, так и мно­гих представителей образовательного сообщества. Существует целый ряд серьезных причин, вызывающих по­добные ожидания и разочарования:




  • игнорирование мотивации населе­ния при проведении социальных реформ;




  • негативный опыт предшествую­щих реформ в области социальной политики;




  • сведение государственной полити­ки реформирования образования к программам его реформирования как отдельной отрасли.




От постулата о приоритете образования как социального мифа - к достижению приоритета образования как задачи государственной инновационной политики


Рассмотрим ряд общих вопросов и проблем, которые порой из-за своей очевидности и кажущейся банальнос­ти воспринимаются как постулаты, не требующие доказательств, а не как за­дачи, решение которых требует прило­жения совместных усилий.


Один из таких вопросов — по ка­ким причинам тезис о приоритетнос­ти образования, а также о ценности об­разования (впрочем, как и науки) рез­ко расходится с реальностью и, как правило, находится на уровне мифов, деклараций и благих заверений? Отметим, что в странах с постиндустри­альным уровнем развития их конку­рентоспособность определяется уров­нем доступности и качеством образо­вания. Очевидно, что перед Россией стоит задача достижения приоритет­ности образования и превращения его в российском менталитете в ценность в качестве стратегической задачи госу­дарственной политики. Только при условии успешного решения данной задачи образование может стать под­линным ресурсом повышения конкурентоспособности личности, обще­ства и государства.


В советской идеологии образова­ние и СМИ явно или неявно испол­няли мелодию социального констру­ирования идентичности, именуемой «советский человек». Вспомним сло­ва песни: «Мой адрес — не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз».


Кризис идентичности после распа­да СССР, погружение советской Ат­лантиды на дно исторического океана привели к тому, что массовое сознание людей разных национальностей, кон­фессий и регионов стало своего рода «бездомным сознанием». В такой си­туации именно активная идеология проектирования гражданской иден­тичности (государственной идентич­ности) может стать фабрикой по про­изводству «социального клея», скреп­ляющего ослабленные связи в социальных сетях России.


Для достижения этой цели было бы целесообразно через образование, явля­ющееся институтом социализации, ис­пользовать стандарты нового поколения в качестве политического инструмента конструирования гражданской иден­тичности как базовой предпосылки укрепления государственности. Подоб­ного рода задача, хотя и при гораздо бо­лее значительной затрате ресурсов, мог­ла бы быть решена и через СМИ.


Именно социальное конструиро­вание гражданской идентичности вы­ступает в качестве миссии социокуль­турной модернизации образования, а тем самым, и социокультурной модер­низации общества.


Чтобы осуществить эту миссию, необходимо оценить, насколько структура образования отвечает стра­тегическим целям развития России, разработать государственные стандар­ты как конвенциальные нормы, реали­зующие в форме общественного дого­вора социальные ожидания по отно­шению к образованию личности, семьи, общества и государства.


В контексте социокультурной мо­дернизации общества необходимо рас­сматривать эффективность таких важ­ных инноваций, как: контроль каче­ства общего образования посредством ЕГЭ; введение нового поколения стан­дартов школьного образования; мас­совое распространение моделей профильного обучения; результативность программы информатизации образо­вания; эффективность введения меха­низма образовательных кредитов в сфере профессионального образова­ния; степень соответствия обновлен­ного классификатора специальностей и направлений подготовки специали­стов в учреждениях профессионально­го образования прогнозам потребностей российской экономики.


Подчеркнем еще раз, что для по­нимания потенциала, ограничений и рисков организационно-экономи­ческой концепции модернизации об­разования следует выйти за пределы образования как ограниченной сфе­ры и рассмотреть потенциальные векторы трансформации образова­ния в качестве ведущей социальной деятельности общества в системе ко­ординат политического, социально-­экономического, интеллектуального и культурного развития страны.


Риски недооценки социальных эффектов образования


Как было отмечено выше, даже беглый анализ места и функции сфе­ры образования в российском обще­стве показывает, насколько тезис о приоритетности образования расхо­дится с социальной действительнос­тью. Риски недооценки социальных эффектов системы образования отра­жают отношение общества к образо­ванию, а соответственно, и к резуль­тату образования как социальной дея­тельности.


Приведем примеры нарастания лишь некоторых социальных рисков, проявляющихся в процессе социали­зации подрастающего поколения в со­временном обществе:




  • отсутствие четкой стратегии мо­лодежной политики, поддержки детских, подростковых и юно­шеских общественных объедине­ний, способствующих решению задач личностного самоопределе­ния и формирования идентично­сти молодежи;




  • рост социального сиротства;




  • феномен детского нищенства;




  • феномен ранней коммерциализа­ции подростков, обуславливающий рост нарушений морального и нравственного развития подрост­ков и вероятность их взаимодей­ствия с криминальными слоями общества;




  • риск нарастания агрессивно-на­сильственного поведения подрос­тков;




  • рост детской и подростковой пре­ступности;




  • увеличение количества детей — жертв насилия;




  • снижение возрастной границы ран­него алкоголизма, распространение наркомании и токсикомании;




  • личностная незрелость, в том чис­ле, моральная незрелость;




  • неадекватные стратегии совладания подростков и молодежи с труд­ными жизненными ситуациями.




Перечень подобных феноменов и тенденций можно было бы продол­жить. Но уже и этой выборки достаточ­но, чтобы констатировать несогласо­ванность действий различных соци­альных институтов, призванных решать задачи профилактики и пре­дупреждения дефектов социализации, и прийти к следующим заключениям.


Во-первых, социализация детей, подростков и молодежи претерпевает серьезные изменения в эпоху массо­вых коммуникаций, Интернета, ки­берпространств, сдвига ценностей в переживаемый Россией переходный период и т. п. Социологические опро­сы свидетельствуют о социальной разнородности растущего поколения, его многомерности, тенденции к раз­рыву «связей времен» и пр. Вместе с тем, как за рубежом, так и в России системные программы исследований социального профиля молодого поколения и роли идентичности в развитии общества находятся только на самой начальной стадии.


При реформах образования в пред­шествующие периоды разрабатыва­лись разные стратегии развития обра­зования с опорой на весьма размытый, социальный портрет будущего поколе­ния. Вряд ли необходимо детально ар­гументировать, что реформирование образования на фоне подобной «поко­ленческой неизвестности» представ­ляет собой один из самых высоких рисков любых социальных реформ в современном мире.


Во-вторых, даже случайная выбор­ка приведенных примеров доказыва­ет, что такой традиционный институт социализации, как институт семьи, испытывает глубокий кризис. Более того, институт семьи не выдерживает конкуренции с другими институтами социализации — религией, СМИ, Ин­тернетом. Поэтому системная карти­на процесса социализации растущего поколения не может быть рассмотре­на без изучения процесса взаимодей­ствия института образования с инсти­тутами семьи, религии и средств мас­совой коммуникации, которые во многом определяют, пользуясь терми­ном классика мировой психологии Л.С. Выготского, «зону ближайшего развития» подрастающего поколения. Вместе с тем, по многим причинам, в том числе и из-за ведомственных ба­рьеров, у этих «нянек» растущее поко­ление оказывается «без глазу». Неуди­вительно, если это поколение препод­несет российскому обществу самые неожиданные сюрпризы.


В-третьих, в связи с тем, что соци­альный институт образования являет­ся наиболее государственно-управля­емым институтом социализации, от него требовали и будут требовать ком­пенсации социальных дефектов дру­гих более спонтанных и менее управ­ляемых институтов социализации, прежде всего, таких, как семья и СМИ. В результате, на образование, само переживающее кризис, возлагались и будут возлагаться социальные ожида­ния и политические задачи, связанные с компенсацией дефектов процесса социализации в семье, не говоря уже о дефектах могучего неформального образования, осуществляемого по­средством СМИ и Интернета.


В-четвертых, все обозначенные выше общие особенности процесса социализации подрастающих поколе­ний следует рассматривать с учетом специфики социализации в переживаемый Россией исторический переход­ный период. Известное изречение «не дай вам Бог жить в эпоху перемен» полностью применимо к идущему в России процессу социализации подрастающих поколений. В ситуации сдви­га ценностей возникает и усиливается феномен «негативной идентичности». Особое значение феномен «негатив­ной идентичности» имеет для понима­ния специфики формирования иден­тичности как процесса отождествле­ния себя с той или иной социальной группой у подростков.


Если внимательнее всмотреться в очерченную выше картину процесса социализации и обеспечивающих этот процесс различных социальных ин­ститутов (семьи, образования, религии и СМИ), то несоответствие между стратегией реформирования образова­ния без учета его социальных эффек­тов и отношением к образованию как к приоритетному для государства ка­налу воздействия на общество станет еще более очевидным.


Без понимания системного харак­тера всех обозначенных выше соци­альных эффектов и приоритетов обра­зования нельзя организовать его про­ектирование в качестве института успешной личностной и профессио­нальной социализации, обеспечиваю­щего рост социально-экономических ресурсов государства и приводящего к росту государственного капитала через накопление человеческого капитала.


Различные социальные эффекты образования с особой отчетливостью проявляются в дошкольном образова­нии, общем школьном образовании, дополнительном образовании детей и подростков, а также в специальном компенсирующем образовании детей с физическими и психическими труд­ностями развития. В результате обще­ство спрашивает с образования не только и не столько за его вклад в обу­чение детей, сколько за те негативные эффекты, которые являются следстви­ем всех институтов социализации.


Все обозначенные выше соци­альные эффекты подкрепляют исто­рически существующие в педагогичес­кой профессии, особенно профессии Учителя, как особо ценной для обще­ства, социальные ожидания, иногда неосознанные, что образование ком­пенсирует социальные дефекты соци­ализации, возникающие в семье, под воздействием СМИ и других институ­тов социализации.


В том же случае, когда эти эффек­ты не учитываются, федеральные и региональные программы образова­ния замыкаются внутри сферы обра­зования, а образование сводится к сфере услуг. В результате социально­ролевые отношения между обществом и образованием начинают выстраиваться в плоскости отношений между клиентами и поставщиками образовательных услуг.


Если государство и общество по отношению к образованию явно или неявно занимают социальные пози­ции потребителя и клиента, то взаимо­действие между ними и образованием устанавливается по принципу прагма­тичного обмена («ты — мне, я — тебе»). Вследствие этого складывается оппо­зиция «мы — они», нарушающая отно­шения социального партнерства меж­ду образованием, бизнесом, семьей, обществом и государством. В этой со­циально-исторической ситуации на­растают риски формирования обще­ства «негативной идентичности», представленного поколением, «не зна­ющим родства».


Стандарт образования как общественный договор и формирование гражданской идентичности личности


В целях уменьшения описанных выше рисков общественного развития во главу угла социокультурной модер­низации образования ставится идео­логия разработки стандартов как конвенциальных норм, отражающих со­циальные ожидания по отношению к образованию личности, семьи, обще­ства, бизнеса и государства.


В основе разработки стандарта об­щего образования лежит представле­ние об образовании как о ключевом институте социализации личности, обеспечивающем:




  • обращение подростков и молодежи к ведущим ценностям отечествен­ной и мировой культуры, форми­рование гражданской идентичнос­ти и солидарности общества;




  • овладение универсальными спосо­бами принятия решений в различ­ных социальных и жизненных си­туациях на разных этапах возраст­ного развития личности [2];




  • снижение вероятности рисков со­циальной дезадаптации и наруше­ний здоровья подрастающих поко­лений.




Базовыми ориентирами при проек­тировании современных стандартов образования как института социализа­ции являются ориентиры:




  • на выделение ценностных устано­вок образования как института со­циализации личности, отражаю­щих требования к нему семьи, об­щества и государства;




  • на определение в качестве ведущей цели образования в информацион­ную эпоху мотивации к обучению и формирование «компетентности к обновлению компетенций» [3];




  • на понимание стандартов общего образования как конвенциональ­ных норм, гарантирующих доступ­ность, качество, эффективность образования и фиксирующих требования к результатам образова­ния, набору образовательных об­ластей, объему нагрузки на раз­личных уровнях и ступенях образования с учетом возрастных и индивидуально-психологических особенностей развития учащихся, а также требования к срокам обу­чения, структуре примерных обра­зовательных программ, процеду­рам контроля образовательных до­стижений учащихся на разных возрастных этапах;




  • на проектирование вариативных психолого-педагогических техно­логий формирования универсаль­ных познавательных действий.




Систематизация программ по ос­нованию «идентичность» позволяет уйти от административно-территори­альной систематизации компонентов стандартов образования к федераль­ным, региональным и школьным ком­понентам стандартов и раскрыть ре­альные ценностные установки образо­вания, обеспечивающие решение различных учебных задач и построе­ние обучающимися картины мира на разных ступенях образования [4].


Ценностные ориентиры методоло­гии образования как ведущей социаль­ной деятельности общества позволяют в контексте проектирования стандар­тов осуществить формирование гражданской, этнокультурной и общечело­веческой идентичности через разра­ботку трех типов программ:




  • совокупность программ по форми­рованию гражданской идентично­сти человека как гражданина сво­ей страны, воспитание гражданс­кого патриотизма и любви к Родине: русский язык как государ­ственный, история Отечества, род­ная литература, обществознание, граждановедение и т. д.




  • совокупность программ по форми­рованию этнокультурной идентич­ности и региональной идентичнос­ти (солидарности с «малой родиной» — село, город, регион), направлен­ных на приобщение к националь­ной культуре, знание истории род­ного края и т. п.: национальный язык как родной язык, краеведение, на­циональная история, национальная литература и т. д.




  • совокупность программ по фор­мированию общечеловеческой идентичности, направленных на приобщение к продуктам мировой культуры и всеобщей истории человечества, общечеловеческим ценностям, достижениям науки и техники, роднящих человека со всем человечеством: математика как универсальный язык общения, информатика, физика, окружаю­щий мир, мировая история, миро­вая литература, мировая художе­ственная культура, экономика и т. п.




В случае успешного решения зада­чи формирования гражданской иден­тичности личности в контексте обра­зования как ведущей социальной дея­тельности общества будут достигнуты системные социальные эффекты:




  • осознание представителями под­растающих поколений себя граж­данами России;




  • укрепление российской государ­ственности;




  • рост конкурентоспособности рос­сийского общества в современном мире;




  • уменьшение риска распада страны на отдельные территории по этни­ческим, конфессиональным и/или региональным параметрам и рис­ка различных социальных конф­ликтов (этнических, конфессио­нальных, межрегиональных и т. п.).




Образование как институт достижения социального доверия, толерантности и профилактики ксенофобии


В условиях роста социального раз­нообразия в стране перед системой образования все более рельефно вста­ют задачи обеспечения консолидации различных слоев гражданского обще­ства, уменьшения социальной напря­женности между представителями раз­личных конфессий и национальных культур. Решение этих задач требует реализации государственной полити­ки, направленной на воплощение принципов веротерпимости, толеран­тности, миролюбия, гражданского патриотизма и светскости в системе образования и, тем самым, превраще­ния образования в институт накопле­ния социального доверия и согласия в России.


Для проектирования образования как социального института, обеспечи­вающего формирование толерантнос­ти и профилактику экстремизма, не­обходимо учитывать следующие пред­посылки социальной напряженности в обществе:




  • рост социального разнообразия об­щественной жизни и сложности процесса гражданской идентифи­кации — принятия решений о мес­те личности (социальной группы) в системе гражданских, соци­альных, профессиональных, наци­ональных, религиозных, полити­ческих отношений; неопределен­ность ценностей и социальных установок на уровне личности и социальной группы, возникшая в результате быстрых изменений по­литического, экономического и национально-государственного устройства страны;




  • рост гипермобильности населения, обусловленный динамикой этногеографической структуры общества в условиях бурных нерегулируемых миграционных процессов, приводящий к изменению социальных дистанций между различными этническими, конфессиональными, поколенческими и социальными слоями общества и, тем самым, к росту социальной напряженности;




  • возникновение в обществе стерео­типов восприятия проявлений же­стокости, ксенофобии, этнофобии, мигрантофобии как привычной со­циальной нормы и, тем самым, яв­ное или неявное санкционирова­ние использования негативных об­разцов агрессивного поведения в деятельности отдельных личностей и социальных групп, в том числе транслируемых через СМК;




  • активное распространение манипулятивных технологий форми­рования установок «свои — чужие», конструирование образа врага, ис­пользование языка вражды в СМИ, создание радикальных «сайтов не­нависти» в Интернете, основной мишенью которых являются подро­стки и чувствующие себя социаль­но ущемленными слои населения.




Результаты социологического мо­ниторинга показывают, что в проявле­ниях нетерпимости фактически кон­курируют между собой средства мас­совой информации и сфера семейной жизни, в то время как сфера образова­ния оценивается как сфера наименьшего проявления нетерпимости [5]. Отсюда можно заключить, что ожида­ния общества по отношению к обра­зованию как институту социализации, способному компенсировать дефекты социализации в семье, под воздей­ствием СМИ и «улицы», имеют реаль­ную основу.


Наряду с этими данными, повы­шенного внимания заслуживают ис­следования социальных стереотипов, формируемых СМИ, а также ценнос­тных ориентаций подростков — свиде­телей и участников разного рода трав­мирующих ситуаций, доказывающие, что в современном российском обще­стве возникают стереотипы восприя­тия проявлений жестокости, ксенофо­бии, этнофобии, мигрантофобии как социальной нормы.


Наиболее явно указанные выше моменты проявляются в жизни соци­альных групп, находящихся в фокусе повышенного общественного внима­ния (подростки, мигранты, нацио­нальные меньшинства). В процессе мониторинга толерантности в подростковой субкультуре (2003 г.) подро­стки, отвечая на вопрос об отноше­нии в современной России к нацио­нальным, этническим, религиозным и языковым меньшинствам, на первое место поставили агрессивный нацио­нализм (18,6%), затем расизм (17,1%), дискриминацию (16,4%), насилие (14,7%), нетерпимость (14,4%), терро­ризм (13,4%). Только около двух процентов подростков считают, что ни одно из перечисленных явлений не распространено по отношению к вы­шеупомянутым меньшинствам [6].


Показательно высок и процент тех школьников, которым безразлична эта проблема (28,2%). Настораживает так­же тот факт, что более трети опрошен­ных подростков относятся с безразли­чием к любым неформальным моло­дежным группам, в том числе и к скинхедам.


Приведенные данные свидетель­ствуют, что образование может высту­пить как один из ведущих факторов формирования толерантности и про­филактики ксенофобских установок у детей и подростков. Вместе с тем, эти его возможности используются с чрез­вычайно низкой эффективностью.


В контексте разработки стратегии социокультурной модернизации об­разования в целях уменьшения соци­альной напряженности и преодоле­ния, выделенных в ходе мониторин­га негативных социальных установок подростков и молодежи предлагается расширение использования учебных программ, раскрывающих взаимодо­полняющие ценности разных религий, национальных культур в истории ци­вилизаций и в многонациональном современном обществе. Посредством специально разработанных социаль­но-психологических технологий формирования толерантности учителя, преподаватели, школьники и студенты в ходе различных тренингов толерант­ности и социальной компетентности могут научиться разрешать конфликт­ные ситуации, вести переговоры, вста­вая на позиции противоборствующих сторон и пытаясь увидеть мир глазами другого человека. При этом толерант­ность означает вовсе не отсутствие соб­ственной позиции или равнодушие к разным формам религиозной и нацио­нальной нетерпимости. Напротив, только человек, имеющий собственное мировоззрение и веру, способен прояв­лять великодушие, уважать мировоз­зрение и веру другого человека, обла­дать гармонией гражданской, этно­культурной и общечеловеческой идентичности.


Перспективы социокультурной модернизации образования


Проведенный выше анализ позво­ляет наметить основные задачи страте­гии социокультурной модернизации образования, без решения которых бу­дут нарастать социальные риски в про­цессе общественного развития страны.


Первая задача состоит в разработ­ке проектов, раскрывающих сущность образования как ведущей социальной деятельности общества и их реализа­ции в государственных программах различного уровня. Фокусом этих це­левых программ является образова­тельное пространство как социальная сеть, включающая образование наря­ду с другими институтами социали­зации (семья, СМИ, религия, соци­ально-экономические институты) и определяющая социальные эффекты взаимодействия образования с этими институтами в жизни личности, обще­ства и государства. Приходится кон­статировать, что в настоящее время, несмотря на наметившийся в государственной политике вектор движения к обществу, основанному на знаниях, в массовом сознании связь образования с социальными эффектами обще­ственного развития представлена весь­ма слабо. Отсюда следует, что реали­зация стратегии социокультурной мо­дернизации системы образования должна стать одним из факторов изме­нения социальных установок населения по отношению к образованию.


Вторая задача связана с целена­правленным формированием граждан­ской идентичности как предпосылки становления гражданского общества и роста солидарности в российском об­ществе. Без решения этой задачи кри­зис идентичности будет нарастать, по­рождая политические и социальные риски на пути развития страны.


С решением задачи формирования гражданской идентичности непосред­ственно связана третья задача социо­культурной модернизации образова­ния — задача проектирования про­грамм, в первую очередь, дошкольного и школьного образования, обеспечи­вающих формирование социальных норм толерантности и доверия как условия диалога культур в многонаци­ональном российском обществе.


Четвертая задача — это задача ком­пенсации потенциальных рисков со­циализации подрастающих поколе­ний, возникающих в других институ­тах социализации. Речь идет о путях поиска социального партнерства с ин­ститутами СМИ, религии и семьи в целях успешной социализации детей, подростков и молодежи и использова­ние социальных сетей между этими институтами для уменьшения риска социальных конфликтов и напряжен­ности в обществе.


Пятая задача — это повышение мо­бильности, качества и доступности образования как ресурса роста соци­ального статуса личности в современ­ном обществе, достижения ее профес­сионального и личностного успеха, порождающего веру в себя и будущее своей страны. Решение этой задачи, прямо связанной со стратообразую­щей функцией образования, позволит также ослабить риски социальной сег­регации, в значительной степени яв­ляющейся следствием низкой соци­альной мобильности и доступности качественного образования населе­нию страны.


Шестая задача — развитие «компе­тентности к обновлению компетен­ций» как ценностной целевой установ­ке при проектировании образователь­ных программ разного уровня, позволяющей представителям подра­стающих поколений в условиях стре­мительного роста информационных потоков и темпа социальных измене­ний справляться с различными профессиональными и жизненными про­блемами.


И, наконец, седьмая задача соци­окультурной модернизации образова­ния — разработка стандартов общего образования как конвенциональ­ных социальных норм, обеспечи­вающих баланс интересов семьи, об­щества и государства и позволяющих осуществить жизненные притязания молодежи.


Таковы в самом общем виде перво­очередные задачи социокультурной модернизации образования, от конст­руктивного решения которых во мно­гом зависит рост конкурентоспособности личности, общества и государства на очередном витке общественного развития нашей страны.


Список литературы:




  1. Асмолов А.Г., Дмитриев М.И., Клячко Т.Л., Кузьминов Я.И., Тихонов А.Н. Концеп­ция организационно-экономической ре­формы системы образования России // Поиск. - 1997. - №38.




  2. Асмолов А.Г., Бурменская Г.В., Володар­ская И.А., Карабанова О.А., Салмина Н.Г. Культурно-историческая системно-дея­тельностная парадигма проектирования стандартов школьного образования // Вопросы психологии. — 2007. — №4. — С. 16—23.




  3. Кузьминов Я.И. Образование в России. Что мы можем сделать? // Вопросы обра­зования. — 2004. — №1. — С. 5—30.




  4. Стратегия развития вариативного образо­вания: мифы и реальность // Асмолов А.Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. — Москва; Во­ронеж, 1996. — С. 600—611.




  5. Солдатова Г.У., Филилеева Е.В. Толе­рантность, социальное доверие и ксено­фобия: определяющие факторы и груп­пы риска // Тетради Международного университета в Москве. — 2006. — №6. — С. 154—176.



  6. Собкин В.С. Толерантность в подростко­вой культуре. — Москва, 2003.