Актуальность рассматриваемой темы связана с возрастающими требованиями среды, в которой живет современный человек. Она харак­теризуется, прежде всего, непрерывной изменчивостью и высокой инновацион­ностью. Научно-технический прогресс привел к формированию так называемо­го постиндустриального типа общества, для которого характерно интенсивное развитие наукоемких производств. На протяжении последних 50 лет происхо­дят изменения самой сути трудовой де­ятельности. Развитие информационных технологий приводит к возрастанию требований к инновационной готовно­сти человека и информационной пере­грузке (Купер и др., 2007).

Не только технологический прогресс вносит свои коррективы в характер ра­боты. Существующая ситуация сформи­ровалась под действием множества фак­торов. Среди них можно особо отметить спад в мировой экономике конца 1980-х – начала 1990-х годов, экономический кризис 1998 года в России, мировой финансовый кризис 2008-2011 годов. Такие события, как правило, приводят к тому, что организации стараются всеми спо­собами сократить свои издержки. Обыч­но это достигается путем сокращений персонала. В результате чего появляются новые формы трудового соглашения – «аутсорсинг», работа по «гибкому гра­фику», удаленная работа в «виртуальных офисах» и т.п. (Купер и др., 2007).

Все эти формы трудового соглашения часто реализуются в проектной работе как наиболее адаптивном и универсаль­ном способе организации взаимодей­ствия. Построение работы посредст­вом объединения разных специалистов в группы, работающие ради достижения заданного результата, в настоящее вре­мя приобретает все большую популяр­ность ввиду возросших требований сре­ды к гибкости организаций (Salas, Stagl, Burke, 2004). Построение работы на ос­нове таких команд стало весьма попу­лярным еще и потому, что управлять людьми в крупных организациях стано­вится так же сложно, как «строить замок из песка, выкладывая его по песчинке» (West, Borrill, Unsworth, 1998).

При таких условиях перестают рабо­тать старые принципы менеджмента для управления персоналом, который боль­шую часть своего рабочего времени ор­ганизует самостоятельно. Как правило, основным способом контроля таких со­трудников является контроль по резуль­татам, промежуточным или конечным. Организация же самого процесса вы­полнения задачи остается на усмотре­ние профессионала. С этим связана еще одна проблема – трудность распреде­ления пространства и времени труда и отдыха, так как их границы в условиях работы на дому или частичной работы в офисе оказываются крайне размыты­ми (Купер и др., 2007).

В связи с этим важно знать, как та­кие условия жизни влияют на здоро­вье профессионала. Характерными особенностями нашего времени стано­вится распространение болезней стрес­совой этиологии (Леонова, Кузнецова, 2007). Проблематика понятия «стресс», в частности понятия «профессиональ­ный стресс» (ПС), широко разрабатыва­ется в трудах зарубежных и отечествен­ных исследователей. В более широком понимании – это проблема состояний профессионала. Понятие функциональ­ных состояний (ФС) получило развитие в работах, выполненных в стенах психологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова в рамках структурно-интег­ративного подхода (Леонова, 2004, 2007), а также в работах других исследователей московской школы (Бодров, 2000). В за­рубежной психологии представления о состояниях человека развиваются в рамках изучения организационного стресса (Купер и др., 2007), а также свя­занного с ним феномена выгорания и трудоголизма (Крюкова, 2004).

В современных условиях человек очень чувствителен к воздействию стрес­са, что влечет за собой множество про­блем физического и психологического здоровья. Поэтому остро встает вопрос о способах совладания со стрессом (Леонова, Кузнецова, 2007). В западной литературе изучение данной проблема­тики идет по линии разработки понятий «stress coping» и «coping behavior» (Леоно­ва, 2004). В отечественной психологии представления о преодолении и совлада­нии с критическими ситуациями разви­ваются в русле психологии переживания и индивидуального стиля деятельности (Бодров, 2000, Крюкова, 2004).

В рамках психологии совладания рассматривается феномен прокрасти­нации, понимаемый как нарушение ре­гуляции деятельности (self-regulatory failure) (Steel, 2007) при которой чело­век имеет склонность откладывать «на потом» трудные и неприятные для себя действия.

Важно дать более подробную харак­теристику столь неоднозначного фено­мена как прокрастинация, причины и механизмы которого до сих пор не до конца ясны.

«Прокрастинация» (лат. Pro – вместо, Crastinus – завтрашний) означает откла­дывание «на потом» неприятных для че­ловека дел.

Термин был введен в 1977 году П. Рингенбахом в книге «Прокрастина­ция в жизни человека». Интересно, что в действительности этой работы не су­ществовало. Это была своеобразная шут­ка про книгу о прокрастинации, которая никогда так и не была закончена. Одна­ко термин закрепился и впоследствии прочно вошел в научный оборот. Пер­вый систематический анализ феноме­на прокрастинации был произведен Н. Милграмом в 1992 году. В своей рабо­те он предположил, что прокрастина­ция как социальный феномен возникла из-за того, что жизнь современного че­ловека в постиндустриальном обществе наполнилась множеством обязательств и временных ограничений. Дж. Ферра­ри с коллегами предложил похожее объ­яснение, отметив, что феномен суще­ствовал всегда, но именно в последнее время он стал приобретать негативные коннотации (Ferrari, Jonson, McCown, 1995). Начиная с 1980-го года появляют­ся различные научно-популярные и ака­демические работы о прокрастинации. В настоящее время эта тема разрабаты­вается многими зарубежными авторами (Chu, Choi, 2005; Ferrari et al., 1995, 2000; Kachgal et al., 2001; Lay, 1986 и др.). Лишь совсем недавно она привлекла внима­ние и отечественных психологов (Варваричева Я. И., 2010).

Прокрастинация широко распро­странена среди населения, но в наиболь­шей степени ей подвержены студенты высших учебных заведений (Steel, 2007). Установлено, что 80-95% студентов ис­пытывали прокрастинацию на себе, око­ло 75% считают себя прокрастинатора­ми и около 50% постоянно испытывают подобное состояние и это доставляет им серьезные проблемы. По данным за­рубежных исследователей, в общей по­пуляции прокрастинации подвержено 15-20% взрослых людей (Harriott, Ferrari, 1996), устойчивая прокрастинация име­ется у 15-25% людей и со временем этот уровень среди популяции повышается (Kachgal et al., 2001). Важно отметить, что около 95% людей, которые отмеча­ют у себя прокрастинацию, характеризуют ее как приносящую вред и мечтают избавиться от нее.

Причины и механизмы возникнове­ния прокрастинации изучаются до сих пор. Известный исследователь этого феномена Дж. Феррари (J.Ferrari) при­шел к выводу о том, что прокрастинаторы в большой степени озабочены сохранением хорошего впечатления о себе и стараются избегать ситуаций, в которых их самооценка может по­страдать (Ferrari, Jonson, McCown, 1995). При этом они сами могут ставить раз­личные преграды на пути достижения своей цели, что естественно приводит к низкой успешности в работе. Существу­ет множество исследований, в которых установлены корреляции показателей уровня выраженности прокрастинации с низкой самооценкой, отсутствием уве­ренности в себе, плохим самоконтролем, высокой склонностью к перфекци­онизму, импульсивностью, депрессией и тревогой (Ferrari, 1992; Ferrari, Tice, 2000; Lay, 1986). Зарубежные исследования по­казали также, что прокрастинация мо­жет коррелировать с высоким уровнем стресса и неадекватными копинг-стра­тегиями, что отражается на здоровье и качестве жизни человека (Sirois, Pychyl, 2002). Люди откладывают решение тех задач, которые являются для них стрес­совыми. Чем более человек восприим­чив к стрессу, тем с большей вероятностью он будет «прокрастинировать». Однако, согласно другим данным, сама склонность к прокрастинации может приводить к развитию стресса. Так, было показано, что люди склонные к отклады­ванию дел «на потом», с большей вероят­ностью испытывают стресс в ситуации ограниченного времени.

Значение и особенности исследования

Новизна и теоретическая значимость представленного нами исследования связана с тем, что в настоящее время в отечественной психологии проблемати­ка прокрастинации все еще слабо проработана. В основном она представле­на в рамках изучения вопросов лени (Варваричева, 2010). Так, было проведе­но исследование психологических ме­ханизмов лени как родственного про­крастинации явления, рассмотрены психологические компоненты лени, из­учено субъективное восприятие и оцен­ка лени человеком. В изучении причин лени рассматривались биологические и личностные факторы, такие как тревож­ность, проблемы мотивации, проблемы волевой регуляции и особенности само­оценки. В русле же западной традиции прокрастинация выделяется как отличный от лени феномен, ее следует отно­сить лишь к одной из возможных форм «прокрастинирования» (Pychyl, 2010).

Особенностью нашего исследования является то, что феномен прокрастина­ции рассматривается в связи с различ­ным уровнем выраженности професси­онального стресса у членов проектных групп. Зарубежные исследования пока­зали, что прокрастинация может корре­лировать с высоким уровнем стресса и неадекватными копинг-стратегиями, од­нако механизмы взаимодействия этих факторов до сих пор не до конца ясны и требуют дальнейшего изучения (Tice, Baumeister, 1997; Sirois, Pychyl, 2002).

Следует также обратить внимание на то, что в качестве обследуемых в на­шем исследовании выступает «взрослая» работающая часть населения. Большая часть исследований, существующих на данный момент, проведена на материа­ле студенчества.

В нашей работе, посвященной из­учению феномена прокрастинации, мы попытались учесть все известные нам факты и спроектировать такое исследо­вание, которое включало бы в себя:

• изучение прокрастинации на «взро­слых» работающих людях;


• учет организационных (групповых) факторов;


• учет специфики деятельности (сфера веб-разработки);


• учет специфики стрессовых состоя­ний (острый и хронический стресс);


• учет личностных особенностей (фак­торов мотивации и особенностей во­левой регуляции).

Практическая значимость исследования

Как было показано выше, в иссле­дованиях зарубежных и отечествен­ных авторов, касающихся проблемати­ки прокрастинации и родственных ей явлений, установлено, что они имеют значительное влияние, как на благопо­лучие отдельного человека, так и на бла­гополучие организации (или команды), в которую человек включен.

В последнее время появляется все больше данных о негативном влиянии данного феномена на эффективность работы профессионалов. Так, установле­но, что прокрастинация ведет к потере времени, плохой продуктивности и повышению уровня ПС (work-related stress) у сотрудников организаций (Chu, Choi, 2005). Исследование крупной американ­ской консалтинговой компании «H&R Block» показало, что в 2002 году ошибки, причиной которых так или иначе была прокрастинация, обошлись компаниям в 473 миллиона долларов. Ряд исследо­ваний указывают на вред, который «от­кладывание на потом» приносит поли­тике и экономике стран (Steel, 2010).

Вопрос прокрастинации на рабочем месте, прежде всего, связан с пробле­мой мотивации «трудных» сотрудников. В настоящее время в практической пси­хологии существуют различные методы борьбы с прокрастинацией на уровне улучшения навыков постановки целей, планирования и контроля деятельнос­ти. Эти методы можно найти в работах наиболее известных исследователей проблематики прокрастинации, среди них нужно особенно отметить T. Pychyl (2009), R.F. Baumeister, J. Tierney (2011), G. Rubin (2012).

Помимо стратегий повышения лич­ной эффективности применяются особые управленческие методы. Одним из таких методов в настоящее время является очень популярная «Теория ограничений» (ТОС) доктора Э. Голдратта. Необходимость разработки данного метода была вызвана тем, что, по данным StandishGroup, лишь 44% проектов завершаются вовремя. В среднем проекты занимают 222% отпу­щенного времени и 189% запланирован­ного бюджета. Прокрастинация является одним из факторов, из-за которого про­екты не выполняются в срок. Особый ме­тод планирования, применяемый в ТОС, позволяет руководителю избежать подоб­ных задержек выполнения проектной ра­боты (Голдратт, 2006).

Таким образом, изучение феномена прокрастинации может помочь менед­жерам проектов лучше понять, каким образом индивидуальные особенности сотрудников и их актуальное состоя­ние влияют на сроки выполнения задач проекта. Кроме того, важно обратить внимание менеджеров на то, к каким последствиям в плане психического и физического благополучия сотрудни­ков может приводить неправильная ор­ганизация рабочего процесса.

Организация исследования

Целью нашего исследования явля­ется изучение особенностей прокра­стинации в зависимости от уровня ПС у членов виртуальных проектных групп. Были выдвинуты следующие предполо­жения:

1. Уровень выраженности склонности к прокрастинации зависит от уровня выраженности показателей ПС у чле­нов виртуальных проектных групп.


2. Особенности прокрастинации и ПС связаны с особенностями потенциаль­ной мотивации и волевой регуляции членов виртуальных проектных групп.

Методика и организация исследо­вания. В исследовании представле­но несколько проектных групп, занимающихся разработкой в области IT, численностью от 3 до 7 человек. Как правило, такая работа предполагает сов­местный труд различных специалистов:

1. менеджера проектов (осуществляет координацию работы участников);


2. веб-дизайнеров (художники-иллю­страторы, фотографы, технические ди­зайнеры, шрифтовики и пр. разработ­чики дизайн приложения или сайта);


3. верстальщика (из графических маке­тов, подготовленных дизайнерами, создает веб-страницы с гипертекстом и с подготовленными для интернета изображениями);


4. программиста (выбирает язык про­граммирования и создает програм­мную основу сайта).

В исследовании приняли участие чле­ны виртуальных проектных групп, объе­диненные общей целью создания неко­торого конечного продукта, услуги или поддержки существующей системы, все­го 52 человека в возрасте от 21 до 59 лет, из них 32 мужчины и 20 женщин, стаж работы которых от 0,5 до 42 лет.

Методы исследования особенностей прокрастинации в зависимости от уров­ня ПС у членов проектных групп были отобраны в соответствие с целями ис­следования:

1. Анкета объективных сведений о ре­спондентах: возраст, пол, образова­ние, стаж работы, форма работы (вир­туальная команда). Используется для выяснения социально-демографиче­ского статуса и особенностей профес­сионального статуса респондентов.


2. Методики субъективной оценки выра­женности ПС:




• Опросник для оценки переживания острого и хронического стресса (Ле­онова, 2004). Используется для диаг­ностики состояний острого и хро­нического стресса, т.е. для оценки адекватности задействованных ре­сурсов регуляции состояний.




3. Методика субъективной оценки склонности к прокрастинации:




• Шкала общей прокрастинации К. Лей (General Procrastination Scale (GPS), Lay, 1986, адапт. Варваричевой, 2010). Используется для диагности­ки склонности к прокрастинации у взрослых.




4. Методики диагностики индивидуаль­ных особенностей членов виртуаль­ных проектных групп:




• Опросник потенциальной мотива­ции трудовой деятельности JDS (Job Diagnostic Survey (JDS) R. Hackman, G. Oldham, 1980, адапт. Леоновой, 2000). Используется для диагности­ки уровня потенциальной профес­сиональной мотивации, а также вы­раженности ее детерминант.


• Шкала контроля за действием Ю. Куля (Handlungskontrolle nach Erfolg, Misserfolgund Prospektiv, Kuhl, 1986, адапт. Шапкина, 1997). Ис­пользуется для оценки предпочита­емой стратегии регуляции активно­сти (деятельности).

Опрос производился в форме удален­ного заполнения анкет респондентами. Анкета рассылалась респондентам по электронной почте. Анкеты заполнялись каждой проектной группой в определен­ный рабочий день. Процент возврата – около 30. Анализ результатов прово­дился с помощью электронных таблиц (MicrosoftExcel 2010) и статистического пакета SPSS (PASW Statistics 18).

Описание и обсуждение результатов. Уровень ПС у членов рассмотренных виртуальных проектных групп невы­сок, в основном наблюдается его сред­няя выраженность (см. табл. 1). Однако даже на фоне такой достаточно прием­лемой картины, мы видим тенденции развития негативных хронических со­стояний. Безусловно, более детальный анализ в этом случае должен строить­ся по пути изучения индивидуальных случаев и контекста жизни каждого со­трудника, но уже обобщение получен­ных средних значений указывает на до­статочно устойчивые оценки высокой степени выраженности хронического стресса внутри обследованных проек­тных групп. На основании этого можно сделать вывод, что, несмотря на разницу в организационной культуре и специфи­ке задач, решаемых в ходе работы, про­ектная работа в таких группах обладает рядом сходных черт.

Таблица 1. Общая характеристика значений показателей по выборке.

Среди общих характеристик следу­ет отметить высокий уровень потенци­альной мотивации сотрудников проек­тных групп. В основном он обусловлен такими особенностями работы как разнообразие задач, их сложность и высо­кая автономность сотрудников. Рабо­та в проектной группе, занимающейся веб-разработкой, требует актуализа­ции творческого потенциала челове­ка и способствует постоянному разви­тию знаний и навыков сотрудников. Это происходит потому, что приходится за­ниматься множеством разноплановых задач, а иногда и совмещать деятель­ность в нескольких проектах. С этим связана еще одна характеристика про­ектной работы – сложность задач, ко­торые приходится решать. С одной стороны, она вызвана новизной, уни­кальностью каждого проекта, с другой стороны – тем, что работа над проек­том предполагает создание продукта от начала и до конца, что требует целост­ного взгляда на процесс его создания и координации своих усилий с усилия­ми других участников проекта. Автоно­мия здесь относительна, она ограничена сроками, в которые должен уложить­ся каждый член проектной группы, выполняя свою часть работы. Как правило, эти сроки устанавливаются проектным менеджером с помощью различных ин­струментов планирования. Сотрудник может относительно свободно распо­ряжаться своим временем внутри уста­новленных периодов, но на их границах ему необходимо предоставлять резуль­тат в соответствии с этапами работы.

С одной стороны, эти особенности мотивируют работника и стимулируют его деятельность. С другой стороны, они предъявляют повышенные требования к ресурсам человека, так как режим тру­да и отдыха регулируется не столько установленными организационными нормами, сколько теми сроками, кото­рые задает проект. Поэтому многое за­висит от индивидуальных навыков планирования и регуляции деятельности человека – он отвечает за себя и за про­цесс своей работы в ходе выполнения проекта до предоставления результата менеджеру или заказчику.

Таким образом, важной индивидуаль­ной характеристикой, играющей перво­степенную роль в формировании стрес­совых состояний, является стратегия регуляции активности. В представлении создателя методики измерения волевой регуляции Ю. Куля, высокие показатели по шкалам контроля за действием при неудаче и контроля за действием при планировании составляют общую стра­тегию ориентации на действие (ОД), в противоположность ориентации на состояние (ОС), которая является менее адаптивной в стрессогенных условиях (Хекхаузен, 2003). В нашем исследова­нии именно эти личностные особенно­сти обнаружили взаимосвязь со мно­гими показателями стресса, особенно с проявлениями хронического стресса. Таким образом, наше исследование под­твердило предположение о том, что ОД- субъекты лучше адаптируются к стрессогенным условиям деятельности.

Наряду с индивидуальными особен­ностями, следует также учитывать де­мографические и организационные факторы, которые также могут играть свою роль в формировании тех или иных состояний. Так, по данным нашего исследования женщины оказались более подвержены состояниям эмоциональ­ной напряженности, тревоги, депрессии и хронического стресса в целом. Наряду с этим, женщины гораздо ниже оцени­вают субъективно-значимые характери­стики работы (p<0,05), в результате чего у них обнаруживается более низкий уро­вень потенциальной мотивации по срав­нению с мужчинами, хотя в целом он и не выходит за рамки оптимально вы­раженного уровня.

Разделение выборки на возрастные группы не обнаружило значимых раз­личий по показателям острого и хро­нического стресса, но подобные разли­чия проявились при сравнении групп с различным стажем работы. Сотруд­ники со стажем работы более 9 лет с большей вероятностью испытывали физический дискомфорт, чем сотрудни­ки, проработавшие в профессии менее 5 лет. На уровне гипотезы можно пред­положить, что это связано с особенно­стями компьютеризированной деятель­ности в сфере веб-разработки в целом, а не с конкретной специализацией со­трудников.

Свою специфику в оценку потенци­альной мотивации и характеристик тру­да вносит должностная позиция членов групп (см. табл. 2).

Таблица 2. Данные сравнения специалистов и менеджеров по значениям показателей индивидуальных особенностей по критерию t-Стьюдента

Менеджеры оценивают эти показа­тели выше, чем такие специалисты как программисты, дизайнеры, аналити­ки и другие. Это может быть связано с тем, что они видят весь цикл разработки проекта и имеют гораздо больше воз­можностей для принятия решений, чем другие сотрудники. Поэтому для проек­тных групп очень важно, чтобы все чле­ны команды были включены в процесс планирования и принятия решений. Показатель волевой регуляции контроля за действием при неудаче также значитель­но выше у менеджеров. То есть, рядовые сотрудники не способны быстро моби­лизовать свои усилия, когда они стал­киваются с неудачами. Важно помнить, что этот показатель является относи­тельно устойчивой личностной чертой, поэтому не совсем корректно говорить об ее ситуативной изменчивости. Одна­ко, как известно, существуют модели по­ведения, например, такие как выученная беспомощность, которые формируются под влиянием переживаемого челове­ком опыта.

Для решения многих профессиональ­ных задач человеку недостаточно толь­ко мотивации, необходимо дополни­тельное волевое усилие, которое будет поддерживать реализацию действий. При сниженной способности к контролю за действием формируется особая личностная диспозиция, которую Ю. Куль называет ОС-стратегией. Она формируется при двух условиях:

1. неполноты и противоречивости по­ступающей информации;


2. несформированности намерения, ко­торое не может быть воплощено в действии и на котором человек за­стревает.

Исследования показали, что модус контроля за действием определяется не только диспозицией личности, но и си­туационными переменными (Хекхаузен, 2003). В нашем исследовании была установлена взаимосвязь модуса контроля за действием в ситуации неудачи и сте­пенью выраженности потенциальной мотивации. Можно предположить, что основной вклад в возникновение этой взаимосвязи внесли такие характери­стики работы как сложность задач, наличие автономии и обратной связи.

Кроме того, способность професси­онала к контролю за действием в слу­чае неудач обнаруживает взаимосвязь со многими показателями ПС. Среди таких показателей – показатель общего самочувствия, тревоги и депрессивности. Та­ким образом, можно предположить, что повторяющееся переживание человеком неудач и неспособность справиться с этим связаны с тревожными состояния­ми, а иногда и с депрессией, которые яв­ляются признаками развития хрониче­ского стресса.

Трудности контроля в ситуации пла­нирования и принятия решения обна­руживают взаимосвязь с состоянием выраженной астенизации как одним из важных компонентов хронического стресса. При астенизации наблюдается истощение физических и психических ресурсов человека, в результате чего ему бывает трудно приступить к действию, и он ощущает постоянную усталость.

В нашем исследовании именно модус контроля за действием при планирова­нии обнаружил значимую взаимосвязь со склонностью к прокрастинации. Од­нако регрессионный анализ показал, что наиболее значимым и надежным предик­тором прокрастинации являются не осо­бенности волевой регуляции, а состояние астенизации в сочетании с опытом про­фессиональной деятельности (скоррек­тированный R-квадрат=0,457, р<0,0001). Общий индекс прокрастинации = 23,1 + 3,5 × Астенизация – 0,4 × Стаж работы.

Таким образом, при прочих равных условиях, человек, который находится в состоянии хронического стресса, будет с большей вероятностью склонен к про­крастинации. При этом, чем больший опыт работы имеет человек, тем проще ему сопротивляться прокрастинации. Это может быть объяснено тем, что у бо­лее опытных специалистов сформиро­ваны эффективные способы регуляции своих состояний и поведения.

В целом уровень склонности к про­крастинации оказался относительно невысоким у обследуемой выбор­ки профессионалов, лишь в отдельных индивидуальных случаях это свойст­во имеет высокие значения. Несмотря на то, что прокрастинация являет­ся относительно устойчивой чертой, можно предположить, что степень ее выраженности будет разной в зависи­мости от состояния, в котором нахо­дится профессионал. Это предположе­ние подтверждается данными нашего исследования, в котором было уста­новлено, что группы респондентов с высокими и низкими значениями по­казателей острого и хронического стресса обнаруживают разный уро­вень выраженности склонности к про­крастинации (см. табл.3).

Таблица 3: Данные сравнения групп с низким и высоким значением показателя стресса по уров­ню выраженности склонности к прокрастинации по критерию t-Стьюдента

Вместе с тем, остается неясным, что является первичным, интенсивность пе­реживания стрессовых состояний или определенная индивидуальная особен­ность регуляции деятельности. Можно предположить, что между ними име­ют место взаимосвязи различной на­правленности. Однако можно также обоснованно утверждать, что наличие стрессогенных ситуаций приводит к усилению проявлений прокрастинации (см. табл.4).

Обозначения: *р<0,05; **p<0,01

Таблица 4: Данные корреляционного анализа используемых диагностических показателей с использованием коэффициента корреляции Пирсона и Спирмена.

Обнаруженные взаимосвязи были подтверждены в полученной факторной структуре основных диагностических показателей. В первый и наиболее ве­сомый фактор вошли показатели остро­го и хронического стресса и показатель прокрастинации, а во второй – показа­тель модуса контроля деятельности в си­туации неудачи и индекс потенциаль­ной мотивации.

Таким образом, можно говорить о том, что способность человека к контролю своей деятельности во мно­гом зависит от характеристик и требо­ваний труда. Если человеку не предо­ставляется достаточной автономии и не обеспечивается адекватная обратная связь, то ему трудно объективно оцени­вать свои неудачи. В ситуации стресса человек еще более склонен к прекращению деятельности и избеганию тех за­даний, которые ему неприятны и могут привести к неуспеху.

Прояснить эту картину помогает дру­гая факторная структура, которая была получена в результате включения в ста­тистический анализ всего комплекса диагностических показателей. На этом этапе обработки данных частный пока­затель астенизации практически «выте­снил» из факторной структуры общий показатель хронического стресса.

Кроме того, в состав факторной структуры вошел показатель когнитив­ной напряженности. Второй фактор, наряду с показателем контроля за дей­ствием при неудаче, включил в себя дру­гие частные показатели хронического стресса, прежде всего, тревогу и депрес­сивность. Таким образом, оба выделен­ных фактора объединены в плане их взаимосвязи с разными проявлениями хронического стресса.

В нашем исследовании прокрасти­нация оказалась в большей степени связана с выраженными симптомами хронического утомления, истощения и высокой когнитивной напряженно­сти, то есть с проявлениями ПС, которые вызываются интенсивными нагрузками. При обследовании сотрудников IТ-ком­паний, то есть «работников умственного труда», следует говорить, скорее, о нара­стании когнитивных нагрузок. Показа­тель же волевой регуляции деятельнос­ти, особенно со стороны компонента регуляции поведения в ситуации неуда­чи, оказался связанным с депрессивны­ми и тревожными состояниями.

Подводя итоги обсуждения получен­ных результатов, можно сделать вывод о том, что исследовательская гипоте­за о зависимости степени выраженности склонности к прокрастинации от уровня выраженности показателей ПС подтвердилась. Отчасти была подтвер­ждена и вторая гипотеза. В нашем ис­следовании обнаружилось, что особен­ности волевой регуляции деятельности и выраженность склонности к прокрастинации связаны с различными проявлениями ПС. Кроме того, прокрасти­нация обнаружила наиболее сильную связь с показателем контроля за дейст­вием при планировании, что также от­ражает специфические черты изучае­мого феномена.

Дальнейшие исследования могут по­мочь в понимании особенностей про­крастинации при условии учета нескольких моментов:

1. Необходимо использовать различные методические инструменты измере­ния прокрастинации. Как уже упоми­налось, существует мнение, что раз­личные опросники могут измерять несколько различные конструкты, объединяющиеся в литературе под общим термином «прокрастинация».


2. Следует более четко определить, в ка­кой мере склонность к прокрастина­ции зависит от ситуативных факто­ров, а в какой является устойчивой личностной чертой. В этом может помочь исследование, рассматривающее динамику состояний членов проек­тных групп, то есть измерение показа­телей прокрастинации на разных эта­пах выполнения проекта.


3. Одним из направлений развития ра­боты может стать увеличение выбор­ки и/или рассмотрение особенностей прокрастинации в других профессио­нальных группах.


4. И наконец, необходимо более четко определить организационные разли­чия между рабочими группами, кото­рые рассматривались в исследовании, так как только это поможет диффе­ренцировать влияние индивидуаль­ных и организационных факторов на особенности феномена прокрастина­ции у конкретных специалистов.

Литература:

1. Абабков В.А., Боголюбова О.Н., Веревочкин С.В., Войт Т.С., Маневский Ф.С., Никитенко М.А., Потемкина Е.А., Сафонов В.К., Ураева Г.Е., Шаболтас А.В. Типы реагирования на повседневные микрострессоры // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер.12. – 2013. – Вып. 2. – С. 34-44.


2. Бодров В.А. Информационный стресс / В.А. Бодров. – М.: ПерСе, 2000.


3. Варваричева Я. И. Феномен прокрастинации: проблемы и перспективы исследования / Я.И. Варваричева // Вопросы психологии. – 2010. – № 3. – С. 121-131.


4. Голдратт Э. Критическая цепь / Э. Голдратт. – М.: ТОС Центр, 2006.


5. Крюкова Т.Л. Психология совладающего поведения / Т.Л. Крюкова. – Кострома, 2004.


6. Купер К.Л. Организационный стресс / К.Л. Купер, Ф.Дж. Дейв, М.П. Драйсколл. – Харьков : Гуманитарный центр, 2007.


7. Леонова А.Б. Комплексная стратегия анализа профессионального стресса: от диагностики к профилактике и коррекции / А.Б. Леонова // Психологический журнал. – 2004. – т. 25 – №2. – С. 75-85.


8. Леонова А.Б. Структурно-интеративный подход к анализу ФС человека / А.Б. Леонова // Вестник МГУ. Сер. 14. Психология. – 2007. – №1. – С. 87-103.


9. Леонова А.Б. Психологические технологии управления состоянием человека / А.Б. Леонова, А.С. Кузнецова А.С. – М.: Смысл, 2007.


10. Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность / Х. Хекхаузен. – СПб.; М.: Питер : Смысл, 2003.


11. Шапкин С.А. Экспериментальное изучение волевых процессов / С.А. Шапкин. – М.: Смысл : ИП РАН, 1997.


12. Baumeister R. F., Tierney J. Willpower: Rediscovering the Greatest Human Strength. – Penguin Press, 2011.


13. Chu A. H. C., & Choi J. N. Rethinking procrastination: Positive effects of “active” procrastination behavior on attitudes and performance // Journal of Social Psychology. – 2005. – 145(3) – p. 245-264.


14. Ferrari J. R. Psychometric validation of two procrastination inventories for adults: Arousal and avoidance measures // Journal of Psychopathology and Behavioral Assessment – 1992. – № 2, 1992 – p. 97-110.


15. Ferrari J. R., & Tice D. M. Procrastination as a self-handicap for men and women: A task-avoidance strategy in a laboratory setting // Journal of Research in Personality. – 2000. – 34 – p. 73-83.


16. Ferrari J.R., Johnson J.L. and McCown W.G. Procrastination and task avoidance: Theory research and treatment. – New York : Plenum Press, 1995.


17. Hackman J. R., Oldham G. R. Work redesign. – MA : AddisonWesley, 1980.


18. Harriott J., & Ferrari J. R. Prevalence of procrastination among samples of adults // Psychological Reports. –1996. – 78. – p. 611-616.


19. Kachgal M. M., Hansen L. S., Nutter K. J. Academic procrastination prevention/intervention: Strategies and recommendations // Journal of Developmental Education. –2001. – 25. – p. 14-24.


20. Lay C. H. At last, my research article on procrastination // Journal of Research in Personality. –1986. – 20. – p. 474-495.


21. Pychyl T.A. Time Traveling to Reduce Procrastination (and «Tough Love» for Procrastinators) Being more realistic about the future to decrease procrastination // Don’t Delay. – 2009 (published online: http://www.psychologytoday.com/blog/dont-delay )


22. Pychyl T.A. Are procrastinators just lazy? // Don’t Delay. – 2010 (published online: http://www.psychologytoday.com/blog/dont-delay )


23. Rubin G. Problem With Procrastination? Try This: Do Nothing // The Happiness Project. – 2012 (published online: http://psychcentral.com/blog/archives/2012/02/17/problem-with-procrastination-try-doing-nothing/ )


24. Salas E., Stagl K. C. & Burke C. S. 25 years of team effectiveness in organizations: Research themes and emerging needs // International review of industrial and organizational psychology. – 2004. – v.19. – p. 47-91.


25. Sirois F. M. &Pychyl T. A. Academic procrastination: Costs to health and well-being // American Psychological Association. – Chicago, IL, 2002.


26. Steel P. The Nature of Procrastination: A Meta-Analytic and Teoretical Review of Quintessential Self-Regulatory Failure // Psychological Bulletin. –2007. – v. 133. – № 1. – p. 65-94.


27. Steel P. The Procrastination Equation: How To Stop Putting Things Off And Start Getting Stuff Done. – Random House Canada, 2010.


28. Tice D. M. & Baumeister R. F. Longitudinal study of procrastination, performance, stress, and health: The costs and benefits of dawdling // Psychological Science. – 1997. – 8. – p.454-458.


29. West M.A., Borrill C.S. & Unsworth K.L. Team effectiveness in organizations. // International review of industrial and organizational psychology. – 1998. – Vol. 13. – p. 1-48.


30. Zinchenko Yu.P., Pervichko E.I., Ostroumova O.D. (2013). Psychophysiological mechanisms of mental stress reactions in patients with “hypertension at work” and patients with essential hypertension: a comparative analysis. Psychology in Russia: State of the Art. DOI: 10.11621/pir.2013.0308