Европейское общество 18-го века настоятельно требовало обновления. Старое, гордое дворянство покинуло свои неприступные замки. Феодальные междоусобия и утомительную охоту оно променяло на веселую, легкую, беззаботную жизнь при дворах государей. Все, что изобрел человеческий ум, все, что может усладить жизнь, все, что служит изящному вкусу — все было к услугам самого богатого, самого роскошного двора в Европе — Версаля. Этому большому, недосягаемому миру подражали те бесчисленные мирки немецких королей, графов, рыцарей, те бесчисленные дворы, для коих наслаждение было единственною целью жизни.

Дворянин наслаждался жизнью, дворянин деятельно бездельничал, а промышленность, вдвинутая в рамки цеховыми предписаниями, испытывала на себе страшное давление. Цехи отжили свое время. В средние века они имели целью поддержание каждого члена, доставление каждому наибольшей суммы благосостояния. В 16, 17 и еще более 18 веках они изменили своему назначению. В их среде образовалось небольшое меньшинство; оно стремилось преградить доступ в цех всякому даровитому ремесленнику. С затаенной неприязнью смотрел мастер на ученика и подмастерья. Он видел в них будущих соперников себе и своим детям. Он старался преградить им путь к до- стижению самостоятельности. Законность рождения, определенное звание, повиновение мастеру, продолжительное ученичество, дорогой образцовый товар, обязательное странствие,-— вот были необходимые условия, без соблюдения которых ремесленник не мог приобрести самостоятельное общественное положение.

Потомок свободных крестьян общинников, закрепощенный поселянин жил, казалось, для того, чтобы служить прихотям праздного дворянства. Ценз, десятина, рента поглощали большую часть доходов земледельца. В поте лица возделывал он поля и засевал хлеб, чтобы кормить им... дворянскую дичь.

Над всем общественным механизмом гордо поднимало голову абсолютистическое государство. Видя в гражданах несовершеннолетних, правительство обставляло каждый шаг их строгими узаконениями. Общественное хозяйство было одной из областей, где всего сильнее чувствовалась правительственная опека. Государство требовало ценных металлов; оно забывало о земледелии и ласкало обрабатывающую промышленность, привлекавшую деньги в страну. Строгия таможенные узаконения, определение меры, веса, качества товаров стесняли личную свободу, уничтожали в самом зародыше частный почин. Общество устало; оно переросло господствующия правовые нормы, оно жаждало обновления.

Мысль 18 века объявила войну старому порядку вещей. Свобода в области веры, свобода мысли и слова, свобода хозяйственной деятельности—вот основные требования умственного движения прошлого века. Одна из волн
могучего умственного потока вынесла физиократов во Франции и Адама Смита в Великобритании.

Эти учения были детьми своего времени. Они были приговором лучшей части общества 18 века над современным ей порядком вещей. Предшествовавшие им представители экономической науки исследовали отдельные хозяйственные вопросы, спеша отозваться на требования дня. Физиократы и Адам Смит поставили себе целью исследование причинной связи между всеми хозяйственными явлениями, открытие управляющих ими законов. Защитники забытого земледелия, физиократы признали земледельческое население единственным производительным классом. Деньгам меркантилизма они противоположили произведения почвы. Опираясь на учителей своих—физиократов, А. Смит идет дальше их, освобождается от свойственной им односторонности и провозглашает труд главнейшей творящей силой в хозяйственной жизни обществ.

Добытые философией личного интереса данные послужили большими, посылками для учения Адама Смита.

Себялюбие служит главнейшим движущим началом в хозяйственной деятельности. Люди возделывают • землю, гоняют челнок, покупают, продают, обменивают произведения, избирают тот или другой род хозяйственной деятельности, — везде, во всех областях ими управляет личный интерес, стремление к наибольшему обогащению. Различия между людьми, различия между мыслителем и чернорабочим объясняются особенностями их общественного положения. Природные различия между людьми не велики. Они становятся громадны под влиянием общественных учреждений. Пусть будет устранено все, что препятствует человеческому развитию, пусть будут отменены учреждения, стесняющия свободную деятельность граждан и свободное соперничество, борьба, неделимых, стремление каждого к собственному благополучию послужит верным залогом общественного преуспеяния. Больше простора личности,— меньше произвола государства. Поборник свободного труда, Ад. Смит объявил войну современным привилегиям, цехам, покровительственной системе.

Цельность этого учения, стройность его, своевременность не могли не увлечь лучшей части общества 18 века. Все, чем тяготилось оно целое столетие, все было осуждено Смитом с неумолимой логикой; все, чего оно хотело так давно, было поставлено британским мыслителем в ряды неотложных требований. Велико было влияние новых идей во всей Европе; особенно сильно было оно в Англии. Англия развивала свои мануфактуры, год от года расширяла иностранную торговлю; весь хозяйственный строй её освещал поставленное Смитом требование свободы в международных сношениях. Разрушая старый порядок, Смит созидал на развалинах его новое общество. Столь долго желанная свобода была сделана основанием новой хозяйственной жизни. Смит видел перед собою ремесленника, способного достигнуть самостоятельного хозяйственного положения. Он не мог приподнять завесу, отделявшую от него будущее; он не был знаком с новейшими успехами техники; он не мог предвидеть совершившияся в последнее десятилетие общественно-хозяйственные перемены.

Построенное Смитом и развитое Рикардо, новое экономическое учение стало господствующим в Европе. Великий ум учителя искал точку опоры в современных ему порядках. Ученики упустили из вида эту особенность учения Смита. Они видели в нем не историческое преходящее явление, вызванное всем складом общественной жизни, а истину вечную, не преходящую, не зависящую от времени, места и обстоятельств. Что Смит считал целесообразным с точки зрения общественного строя 18 века, то большинство его последователей, не взирая на безостановочное течение истории, на новые требования жизни, считало безусловно разумным, абсолютным. Последователи Смита не прислушивались к настоящему. Они не строили идеалов для будущего. Устами одного из известнейших своих представителей, Сэя, они объявили все прошлое человечества, всю пережитую и завещанную нам историю целым рядом промахов, ошибок и... нелепостей. Современное свободное общество представлялось их умам идеалом хозяйственного строя.

Это абсолютистическое направление должно было вызвать противодействие и вызвало его. С небольшим чрез 30 лет после появления труда Ад. Смита, противником его выступил немецкий экономист Ад. Мюллер. Смитову космополитизму он противопоставил национальную исключительность; безграничной свободе — право государства на вмешательство в общественно-хозяйственную жизнь; себялюбию, как единственному движущему человеком в его хозяйственной деятельности началу — начало общительное, дружелюбие. 'Он не требует устранения правовых норм, сковывающих свободу человека; он взывает к прошедшим временам, он хочет воскресить феодальное дворянство во всем его величии, хочет восстановить клонящиеся к упадку цехи во всей их средневековой чистоте. За Мюллером выступает живой, неутомимый, более способный возбудить, нежели научить, Фридрих Лист. Страстно нападает он на Адама Смита. Где история не дает ему оружия, там прибегает он к своему неисчерпаемому остроумию. Лист восстает против общих норм английской экономической школы, стоящих вне пространства и времени. Принимая деятельное участие в создании Немецкого таможенного союза, положившего начало германскому объединению, он выражает протест против безусловного либерализма последователей Смита. Он обращается к истории и из неё почерпает доводы в пользу постепенности развития человечества, в пользу пригодности известных форм только в связи со временем, национальностью, состоянием цивилизации. Всю хозяйственную историю человечества Лист стремится втиснуть в придуманную рамку. Период охоты и рыболовства сменяется у него пастушеским состоянием. Последнее уступает место земледелию, промышленности и торговле. Хотя Мюллер, мечтая о возвращении к средневековому строю, и Лист, насильно вдавливая всю историю человечества в искусственную схему, являются абсолютистами, но их абсолютизм наносит удар английской школе и расчищает путь более спокойному и беспристрастному историческому исследованию.

Более сильная гроза против абсолютизма в общественно-хозяйственной науке разразилась во Франции. Фурье создает своеобразную философию. Он хочет уврачевать общественные недуги; он стремится примирить в человеке начала личное и общественное, стремится заставить человека служить общему благополучию через цельное удовлетворение его наклонностей и страстей. Пылкое воображение уносит его далеко от действительной жизни. Его картины будущего общества напоминают собою блещущия яркими красками сказки Востока. Но среди множества прикрас, среди множества нелепостей Фурье сохраняет строгий исторический смысл. Человечество представляется ему в непрерывном движении и обновлении. Одни формы исчезают; другия занимают их места. Каждое общественное состояние преходяще; оно сменится последующим, как, в свою очередь, сменило предшествующее состояния. Рядом с Фурье выдвигается личность С. Симона. Он воспитан в экономических идеях Смитовой школы, но свободен от её
абсолютизма, готов на изменение общественного строя. С. Симон, Фурье и особенно их последователи подвергают строгой критике строй нового общества. Полстолетие отделяет их от Ад. Смита. На их глазах совершились великая хозяйственные перемены. Технические изобретения бесконечно увеличили власть человека над природой. Введение в промышленность более сложных и дорогих машин, замена во многих отраслях производства мелких мастерских фабриками, расширение рынка сбыта изменили коренным образом весь облик хозяйственной жизни. Ремесленник, оезсильный соперничать с крупным предпринимателем, стал падать в борьбе, стал утрачивать свою самостоятельность. Невыгодные условия, созданные новым производством для рабочих, вызвали сильный протест со стороны социализма. Ад. Смит требовал свободы для ремесленника. Социализм, исследуя всю современную хозяйственную жизнь, подвергая критике все хозяйственные отношения, осудил господство безграничной свободы, признал невозможным для многочисленных масс достижение хозяйственной самостоятельности и воззвал к деятельному участию государства в руководстве общественно-хозяйственной жизнью.

Все эти направления в общественно-хозяйственной пауке имеют свое значение. Каждое из них внесло свой вклад в сокровищницу наших знаний" каждое расширило наш кругозор; каждое содействовало освещению многих областей экономической жизни.

С 40-х гг. нашего столетия явилось в Германии направление, которое может быть с полным правом названо историческим или реалистическим. Оно не изучает общества какой-либо одной эпохи; оно исследует хозяйственную жизнь людей в течение всей истории человечества. Оглядываясь назад, оно изучает прошлые судьбы человечества; оно приводит в связь каждое хозяйственное вле- ние с целым рядом обусловливающих его событий, со всем складом общества данного времени. Не считая какой- либо хозяйственной формы безусловно прекрасною, при Д ною во всякое время, на каждой ступени старается уяснить смысл экономических явлении тщател ным изучением прошедшего. Исследуя отдаленные от пас многими столетиями эпохи, оно пытается понять явление понять его значение для его времени. Умудряемое историей оно видит в настоящем только одну из перех д пых ступеней и не хочет навязывать будущему современных нам, быть может, необходимых теперь но далеко не совершенных форм. Получив толчек от Мюллера и Листа с одной стороны, от социалистов— с другой, дорическая школа, наиболее известными представителями которой в настоящее время являются Книс, Ганссен и Рошер в Германии, приобрела значительное число сторонников и в нашем отечестве.

Политическая экономия исследует законы, управляющие хозяйственными явлениями. Она не останавливается на тех правилах, которыми руководствуются отдельные лица в приобретении и накоплении богатств. Опа берет всю совокупность частных хозяйств и рассматривает их в ИХ взаимных отношениях. Эти частные хозяйства являются, таким образом, перед нею не суммой единиц, а одним стройным целым, все части /которого находятся в постоянном общении, неразрывно связаны между собой.

Ставя себе задачей изучение законов, управляющих хозяйственной жизнью общества, политическая экономия не ограничивается какой-либо одной страной или одной эпохой. Она расширяет область своих исследований; она стремится обнять все человечество. Но человечество, при внимательном наблюдении, не представляется одной безразличной массой. Оно является совокупностью отдельных, более или менее крупных, более или менее различных групп. Различия между этими группами' объясняются целым рядом условий общественных и особенностей внешней природы.

Свойства климата, в котором живет человек, свойства почвы, которую он возделывает, воздух и вода, моря п реки, леса, горы, металлы, скрытые в недрах земли,— все оказывает огромное влияние на человека вообще и, в частности, на склад его хозяйственной жизни. Неприютный север с своими суровыми зимами, с кратким летом, с неоттаявающими тундрами, знает только кочующих племен. Века проносятся над ними, меняется облик других обществ, а они остаются теми же, какими были в отдаленные от нас эпохи. Жаркое солнце юга, ласкающее небо, роскошная растительность нежат человека, они располагают его к тому созерцательному покою, к той медленной, неспешной деятельности, которая отличает народы Востока. Умеренный климат возбуждает нервную систему человека. Бодро и неутомимо работает он, расширяет круг своих потребностей, закаляет свое тело в борьбе с природой. Моря, омывающия страну, содействуют раннему развитию мореплавания; между народами завязываются торговые сношения, развивается тот смелый, предприимчивый дух, который искони считается важнейшим двигателем в общественном хозяйстве. Бесконечные равнины средней Азии благоприятствовали развитию скотоводства. На островах азиатских архипелагов плодородная^ почва дает человеку за 7 дней труда продуктов на целый год. Там люди не имеют таких сильных побуждении работать, как в нашем климате и на нашей неблагодарной почве. Богатство каменным углем ставит страну в блого приятные условия для развития обработывающей промышленности. Обилие благородных металлов и, особенно, металлов неблагородных: железа, меди, дает народу большия выгоды в хозяйственной борьбе с его соседями.

Но,. кроме внешних природных условий, на судьбы народов могущественно влияют, если можно так выразиться, внешния общественные условия. В обществах на первых ступенях развития, при несовершенной полицейской организации, безопасность и благосостояние лица зависят от качеств его соседей. В жизни народов соседство оказывает также огромное влияние. Не оттого ли западно-европейския страны достигли раньше значительной степени развития, что находились в непрерывных сношениях с Италией, сохранившей остатки древне-римских учреждений? Не оттого ли из славянских земель Чехия и Польша поднялись на более высокую ступень, чем славянския страны Востока, что испытывали на себе еще в раннюю пору исторической жизни влияние более просвещенного Запада? Не оттого ли преуспеяние России было задержано на несколько столетий, что ближайшими соседями её были печенеги, половцы, монголы, приносившие в своих набегах смерть, уничтожение вещественных богатств, огрубение нравов, умственный и хозяйственный застой? Не оттого ли началось в России более быстрое движение в 18 веке, что Петр Великий установил правильную связь нашего отечества с более просвещенной Европой?

Вся совокупность естественных условий, окружающих человека, характер внешней природы влияет на него и, или дает непрерывные толчки для движения вперед, или замедляет это движение. Действуя на людей с незапамятных времен, задолго до начала исторической жизни, все эти условия оказывают с каждым поколением все большее влияние. Отдельные человеческия группы видоизменяются,
разнообразятся, приспособляются к особенностям своей внешней природы и представляют нам не схожие самостоятельные миры. Так же неослабно действуют и внешния общественные условия. Эти обе силы совместно выработы- вают телесный и духовный облик целого народа. Сравнивая несколько общественных групп в какую-либо историческую эпоху, мы находим в них различие в телесных и духовных свойствах, неодинаковую телесную силу, неодинаковую ловкость, неодинаковую живость, восприимчивость, любовь к труду, различие в верованиях и убеждениях. Если мы сравним отдельные государства современной нам Европы по отношению, наприм., к народонаселению, этому главнейшему богатству страны, то нам станут понятны различия в степени хозяйственного развития. Одна квадратная миля служит местом жительства 4 — 5—9,000 людей в Германии, Англии, Бельгии и нескольким сотням, как в Скандинавии и России. Городския поселения в западной Европе сосредоточивают У3—2/з насе‘ ления, тогда как в России на долю их приходится В России ежегодно приходится один умерший на 27 душ, тогда как в Норвегии умирает только один из 57. Большая густота народонаселения устанавливает между неделимыми более частые сношения, более живой обмен идей, содействует более стройному сотрудничеству и ускорению прогресса.

Но и каждый народ, взятый, как одно целое, в течение многих десятков поколений, не представляет нам чего-либо однородного, неизменного. На одной и той же почве, в одном и том же климате, мы находим людей различного склада в эпохи, разделенные 5—6 столетиями. Признаем ли мы одного и того же римлянина в Муции Сцеволе и в римских гражданах 4-го или 5-го века по- Р. X., и не найдем ли мы огромной разницы между рыца
рем Вильгельма Завоевателя и его потомком, современным нам мирным и неутомимо деятельным английским гражданином, или между нами и нашими предками, современниками Иоанна Грозного пли Бориса Годунова? Время кладет свою печать. В умственную сокровищницу народа притекают новые идеи- успехи умозрительные влекут за со он изменение нравов; развитие разных сторон народном жизни сопровождается переменами и в занимающей нас здесь области общественного хозяйства.

Но если условия внешней природы с одной стороны и соседство с другой—вызывают различия между отдельными странами и племенами, если великий деятель время по рождает огромные изменения в одном и том же народе, то между отдельными группами человечества можно наидти и сходные черты, родовые, объясняемые коренными, естественными свойствами человеческой природы. Тысячелетний опыт свидетельствует о том, что везде, во всех концах земли, в высокоразвитых и младенческих обществах, везде человеку присущ инстинкт самосохранения, стремление оградить себя от болезненных ощущений, устранить грозящую опасность и обезопасить себя от лишений, возможных в будущем. Инстинкт этот, в соединении с половым влечением и любовью к детям, побуждает людей к приобретению и накоплению благ, для удовлетво рения личных потребностей и потребностей семьи. Везде и всегда человеку, как и животным, присуще желание нравиться желание пользоваться одобрением той группы, в которой он живет. Голод и любовь являются великими историческими деятелями. Руководя людьми в большинстве проявлений их деятельности, самолюбие, в широком смысле этого слова, служит тою чертой, которая установляет сходство между различными обществами. Сходство в основном свойстве целого рода, как сходство в причине, объясидет сходство и во многих учреждениях, многих воззрениях.—-Чем ближе становится связь между отдельными народами, чем теснее становится общение, тем более и более к этому сходству, объясняемому естественными начальными свойствами, присоединяется сходство искусственное, обусловливаемое взаимным подражанием. Учреждения, выработанные одной страной, переносятся в другую; если различие в степени цивилизации не очень резко, то они могут пустить корни в новую почву. Нашему отечеству знакомы многия учреждения, перенесенные к нам с Запада. Стоит вспомнит, наприм., привившиеся у нас новые суды в области права или народные банки ссудо- сберегательные товарищества — в области хозяйственной.

Таким образом, человеческая природа с её общими свойствами обусловливает сходства, а совокупность условий внешней природы и исторической жизни отдельных народов обусловливает различия, которые мы встречаем во всех областях человеческой деятельности. Наука никогда не должна упускать это из вида. Первая и неизменная обязанность её — помнить, что те общия черты, которые являет нам человек естественный, постоянно изменяются человеком историческим, что каждый народ, каждая эпоха представляют особый, своеобразный мир, кладущий печать на те законы, которые наука строит по изучении лишь общих свойств человеческого рода.

Вывести, на основании физиологических и психологических данных, общие законы, управляющие людьми в их хозяйственной деятельности, и указать, как видоизменяются эти законы в течение исторической жизни отдельных групп человечества, какое влияние оказывали и оказывают они на хозяйство данной страны и в данную эпоху — таковы задачи политической экономии. Изучив законы, управлявшие хозяйственной жизнью в прошедшем,
поняв строй хозяйства в настоящем, она должна указать те пути, по которым пойдет хозяйственная жизнь будущего. Принимая на себя обязанность прорицательницы, она не создает идеалов из ничего, не вдавливает жизни будущих .поколений в искусственно проложенную колею, а, прислушиваясь к требованиям своего времени, понимая его нужды, наменивает, в связи со всеми особенностями данного исторического периода, те новые формы, которые, вероятно, примет жизнь и на которые уже настоящее дает намек.

Метод стоит в тесной связи с предметом и задачами науки. Исследуя законы, управляющие группами общественных явлений, сложных, взаимно переплетающихся, взаимно служащих причиной и следствием, общественнохозяйственная наука нуждается в методе более сложном, более совершенном, нежели методы других наук. Естественные науки, благодаря широкому применению метода наведения или индуктивного, достигли высокой степени развития. Метод наведения есть тот способ отыскания истины, когда исследователь возвышается от нескольких известных отдельных случаев до построения общего положения. Находя, что ряд предметов: А, Б, В, обладает известными свойствами, исследователь заключает, что все предметы, существовавшие, существующие и имеющие когда-либо возникнуть, также обладают этими свойствами, если принадлежат к тому же роду. Подмечая, что данное явление служит причиной другого явления, исследователь делает заключение, что во всех входных случаях данная причина вызовет одинаковое действие. Замечая, что за сгущением облаков неизменно следует дождь, наблюдатель установляет причинную связь между этими явлениями. Видя в сгущении облаков предшествующее обстоятельство, за которым следует дождь, он признает первое причиной’

Индуктивный способ исследования прилагается чрез посредство 4-х методов: метода совпадения, разницы, остатков и сопутствующих изменений.

Метод совпадения состоит в сравнении различных случаев с целью отыскать те обстоятельства, в которых они совпадают. Эти сходные обстоятельства мы признаем причиной или следствием данного явления. Положим, на- прим., что мы хотим отыскать причину, вследствие которой тела принимают кристаллическое строение. Сравнивая различные тела, мы не находим между ними ничего сходного, за исключением только того обстоятельства, что они непосредственно пред этим переходят из жидкого состояния в твердое- мы заключаем со значительной степенью вероятия, что этот переход и есть причина кристаллизации.

1 Метод разницы есть тот способ наведения, когда мы сравниваем 2 случая, сходные между собой во всех обстоятельствах, за исключением одного, которое присутствует в одном случае и отсутствует в другом. Если в другом ряде случаев, предыдущих или последующих, мы находим какое-либо явление то присутствующим, то отсутствующим, то установляем между ним ветствующим обстоятельством первого ряда причинную связь.

Если в течение многих лет смертность в данной местности не превышала 25 душ на 1000, а в настоящем году появилась эпидемия и смертность возвысилась до 30 на 1000, то мы можем с полным правом приписать избыточную смертность господству эпидемии и уста

Третий способ наведения называется методом остатков. Он ведет к открытию причинной связи между явлениями в тех случаях, когда причина--Целой группы обстоятельств уже известны и остается какое щиб;уда одно неизвестное обстоятельство, которое мы и признаем следствием некоторого предшествующего явления. Если в 2-х странах процент незаконнорожденных различен, если излишек незаконнорожденных в одной стране не может быть объяснен никакими известными причинами и если мы его находим в стране с законодательством, затрудняющим вступление в брак, то мы можем приписать его этому остаточному явлению — законодательству.

Наконец, 4-м методом служит метод сопутствующих изменений. К нему прибегают только в тех случаях, когда причина, производящая данное действие, не может быть устранена, когда она присутствует постоянно, но изменяется в степени. Подмечая, что за изменением данного явления непосредственно следует изменение другого явления, мы заключаем, что между ними существует причинная связь. Если мы хотим определить влияние теплоты на тела, то, не имея возможности исключить это обстоятельство, лишить тело его теплоты, мы можем уменьшить ее. Видя, что непосредственно за этим уменьшится и объем тела, мы установляем между этими явлениями причинную связь.

Все эти 4 метода наведения, применяемые с огромным успехом в естественных науках, приводят к строгому установлению причинной связи только там, где причины, вызывающия данное действие, немногочисленны. Там же, где является составление причин, где в произведении данного явления участвуют многия причины, наведение оказывается недостаточным. Недостаточность ощущается уже в естественных науках, наприм., физиологии. В общественных же науках действует одновременно такое множество сил, что часто ни один из перечисленных методов наведения не может привести к познанию и установлению причинной связи.

Предположим, что экономист старается определить влияние, которое оказала на русскую хозяйственную жизнь отмена крепостного состояния. Желая определить это с помощью метода совпадения, мы должны отыскать 2 или более страны, которые во всем отличались бы от России и сходились с нею только в личной свободе крестьянского населения. Очевидно, что страны, совпадающия в этом отношении, будут совпадать и во многих других: освобождению крестьян от крепостной зависимости предшествует известное сходство в руководящих правительством началах, в общественном мнении и т. д. Если же несколько стран сходятся во многих условиях, то мы не можем с уверенностью приписать, все обстоятельства, следующия за освобождением крестьян, самому факту освобождения; может быть, они вызваны другими сходными условиями в жизни сравниваемых народов.

Метод разницы также не приводит к цели. Для того, чтобы определить с помощью этого метода влияние, оказанное освобождением крестьян, мы должны найти другой народ, который был бы во всех условиях своей жизни сходен с нашим отечеством и отличался от него только удержанием крепостного состояния. Такое совпадение во всем, за исключением одного обстоятельства, невозможно. Если 2 страны будут различаться между собою в таком важном правовом и хозяйственном учреждении, как личная свобода, то между ними найдется и много других различий, а в таком случае трудно решить: объяснить ли все, следующее за освобождением крестьян, самим освобождением, или другими обстоятельствами.

Непригоден также и метод остатков. Он удобоприменим только там, где известны причины всех явлений данной группы, за исключением одного. Это остаточное явление и может быть по праву приписано причине, которая не обнаруживает своего влияния в других областях. Но в жизни обществ так много неизвестного, необъясненного, что метод остатков вовсе не приложим.

Метод сопутствующих изменений был бы с успехом прилагаем в экономической науке только в том случае, если бы данная группа явлений зависела от данной группы причин. Если бы, наприм., одни обстоятельства были причиной благосостояния страны, другия влекли за собой поднятие нравственного уровня, то можно было бы, сравнивая эти группы причин в разных странах и в разные времена, определить степень оказываемого ими влияния. Но так как каждое хозяйственное явление есть следствие множества условий умственных, нравственных, правовых, то и этот 4-й метод оказывается неприложимым.

Метод наведения недостаточен. Нужно прибегнуть, при отыскании причинной связи между хозяйственными явлениями, к методу выводному, дедуктивному. Так принято называть тот способ отыскания истины, когда исследователь от общих положений, признанных за истинные, Приходит к объяснению неизвестных отдельных случаев. Если мы знаем, наприм., что все люди смертны, то имеем право заключить, что смертны и Иван, Петр, отдельные представители человечества.

Применение выводного метода в политической экономии может быть плодотворно только в том случае, если он опирается на самые широкия основания. Общия положения, от которых экономист заключает к частным случаям, должны быть добыты с помощью наведения, посредством исследования отдельных сил, управляющих человеческими действиями. Эти-то данные и служат большими посылками. Отграничивая себе одну область исследования,-— область хозяйственной жизни,— экономист получает готовые посылки от других наук. Политическая экономия исследует хозяйствующего человека. Человек, в какой бы области он ни был наблюдаем, является с известными телесными силами, с известными свойствами, наклонностями, страстями. Это исследуют физиология и психология и дают экономической науке уже готовые положения, служащия ей отправными точками. Но экономист не должен довольствоваться этими общими положениями. Он должен помнить, что в общественной жизни гораздо больше, чем в области явлений внешней природы, все причины имеют только условное значение, только стремятся произвести данное действие и часто не производят его, встречая на пути целый ряд противодействующих сил. Вот эти-то противодействующия силы, то изменяющия направление общих сил, то ослабляющия степень их напряжения, и должны быть приняты экономистом во внимание, строго вычислены, определены. Данные естественных наук, науки о почве, истории в широком смысле слова должны служить постоянными поправками, то суживающими, то видоизменяющими данные физиологией и психологией посылки. Только в этом случае основания для вывода будут прочны; только в этом случае может экономист предохранить себя от ложных умозаключений.

Кроме готовых положений других паук, н сама общественно-хозяйственная наука производит исследования для получения больших посылок. В случаях несложных она прибегает к одному из 4-х методов наведения, преимущественно к методу разницы. В случаях же более сложных она привлекает на помощь статистику, которая оказывает огромные услуги при изучении явлений, зависящих от многих непостоянных причин. Статистика исследует массы явлений. Она стремится обнять на столько широкую область, чтобы в ней имели случай проявиться все причины, производящия данное действие. Если по отношению к каждому отдельному случаю данное явление представляется как-бы независящим от причин, неподчиненным никаким законам, то в большой массе оно является совершенно правильным, законосообразным. Хотя в каждой отдельной семье нет правильного отношения между числом мальчиков и девочек, но, просматривая статистическия таблицы отдельных государств Европы, мы видим, что между числами рождающихся мальчиков и девочек есть постоянное соотношение. Первых родится на 5 — 7% более, нежели вторых. Замечательную правильность находим мы в статистике преступлений. Эта правильность может быть подмечена не только в целом, но и в частностях, в каждой отдельной группе преступных деяний. Как ни кажется произвольно совершение преступления в каждом данном случае, как ни трудно, повидимому, найдти какую нибудь правильность, однако, в массе преступлений, обнимающей все возможные случайные причины, замечается стройное единообразие. Чем более совершенным становится собрание статистических сведений, чем тщательнее разбор сырого материала, соединение сходных явлений и разделение различных, тем более ценные данные получает общественно-хозяйственная наука. Установляемая статистикой причинная связь между явлениями ведет нас к познанию эмпирических законов. Мы имеем право распространять их только па те случаи, когда все существенные обстоятельства одинаковы, и пользоваться ими с большой осторожностью там, где есть основание предполагать различие в некоторых существенных обстоятельствах. Хотя добытые статистикой эмпирические законы ждут подкрепления от основных законов, от свойств человеческой природы, однако, чем шире область исследования, чем больше пространства и времени обнимает она, тем более ценны становятся эмпирические законы, тем смелее можем мы пользоваться ими, как посылками, для политико-экономических выводов. Кроме статистики, весьма важным подспорьем при исследованиях может служить нам история

Жизни разных народов мы встречаем замечательные сходства. Одни учреждения возникали, развивались и уступали место другим. Познание происходившего при этом процесса в одной стране дает нам некоторое право, прибегнув ьъ аналогии, заключить, что и в других странах про- Ц ссь этот будет подобен исследованному. Если мы хотим наприм., определить, при каких условиях исчезнет несвободный труд в каком-либо обществе, то изучаем обстоятельства, при которых он исчез в других странах, и тогда будем мочь заключить с некоторым в роятием, что и в данной стране он исчезнет при обстоятельствах подобных. Конечно, нужно делать эти заключения с крайней осторожностью, так как каждый народ представляет в своей истории особенности, не встречающияся у других народов.

Таким образом, самые широкия и прочные посылки даются нам физиологией и психологией, менее прочные — статистикой и историей. Последния вносят в первые необходимые поправки. Посмотрим на примере, как должна пользоваться ими политическая экономия.

Известный экономист Рикардо ставит в ряды законов, управляющих хозяйственною жизнью, одинаковость прибыли во всех отраслях промышленной деятельности. Рикардо принимает за большия посылки, во первых, стремление каждого получить возможно большую прибыль на свой капитал и, во вторых, право свободного распоряжения каждого своим имуществом. Отсюда он заключает, что каждый капиталист будет помещать свои орудия производства в ту отрасль промышленности, которая дает наибольшую прибыль. Так как стремления и права всех капиталистов страны признаются одинаковыми, то, при каждом возвышении прибыли в данной отрасли производства, к ней начнут притекать капиталы из других областей в равновесие.

Получив от других наук большия посылки сам совершив процесс наведения, экономист делает из них ряд заключений. Здесь открыто широкое иоле де- дукции.

Полученные с помощью вывода данные внушают доверие к себе только в том случае, если они не противо- речат действительности, если умозаключение, данное выводом, строго совпадает с примерами истории. Это ведет к поверке, т. е. к сравнению отдельных случаев действительной жизни с умозаключением. Положим, что экономист желает решить вопрос о том, какая форма предприятий может всего более содействовать увеличению производительности труда. Психология говорит нам, что сильнейшим двигателем человека служит личный интерес. С помощью дедукции мы заключаем, что если личный интерес служит сильнейшим двигателем человека вообще, то он является таковым же и в каждом частном случае, и в трудовой жизни человека. Это приводит нас к заключению, что производство наиболее успешно в тех предприятиях, где все участники заинтересованы в выгодах, в прибыли. Такими предприятиями являются с одной стороны те, в которых рабочие получают долю прибыли, с другой — производительные товарищества, все члены которых пазуются равными правами. Так как эти предприятия особенно-сильно возбуждают участвующих к деятельности, то мы и признаем их наиболее способными увеличить производительность труда. Но экономист не должен ограничиваться одним умозаключением. История Англии, Германии4 и, особенно, Франции дает нам не мало примеров предприятий обоих видов. Экономист берет эти отдельные случаи, наблюдает их, исследует,— на сколько производство в них идет успешнее, чем в предприятиях других форм. Если, изучив достаточное число случаев, он находит, что в этих предприятиях работающие прилагают более усердия, нежели в тех, где они не заинтересованы, то умозаключение его проверено и может быть безошибочно возведено в закон.

Таким образом, общественно-хозяйственная наука пользуется сложным методом наведения и вывода. В средине процесса лежит вывод; начинается же он и оканчивается наведением.

В предстоящих чтениях я постараюсь держаться намеченного здесь пути.